Либба Брэй - Прекрасное далеко

Лондон, 1893 год

Ночь была холодной и мрачной, и бродяги, промышлявшие на Темзе, проклинали свою невезучесть. Рыскать в тенях по великой лондонской реке в поисках добычи — не самое радостное занятие, но оно давало возможность кое-как прокормиться, а сырость, пробирающая до костей и вызывающая боль в спине, была частью этого промысла, нравится это кому-то или нет.

— Видишь что-нибудь, Арчи?

— Ничегошеньки, — ответил Арчи своему другу Руперту. — Не видывал ночи гаже, чем эта.

Они уже около часа шарили в воде, но раздобыли только старую одежду, которую сняли с тела утонувшего моряка. Это тряпье они утром продадут старьевщику. Но парочка монет могла бы означать немного еды и эля в их животах прямо сейчас, ночью, а для таких несчастных, как Арчи и Руперт, здесь и сейчас представлялось самым важным; заглядывать так далеко, до утра, было для них неоправданным оптимизмом, а его лучше оставить тем людям, которым не приходится проводить жизнь на Темзе в поисках трупов.

Небольшой лодочный фонарь не мог противостоять адскому туману. Берега окутывал мрак. Неосвещенные дома на другой стороне реки казались сгустками темноты. Речные бродяги пробирались по мелководью, шаря длинными баграми в грязной воде, искали тела тех, кому не повезло этой ночью, — матросов или докеров, напившихся и свалившихся в воду; или, может быть, им удалось бы найти несчастную жертву драки на ножах или того, кто подвернулся под руку грабителю и убийце. Иной раз внезапным сильным приливом уносило женщин, собиравших уголь на берегу, — тяжелый груз, который они складывали в фартуки, увлекал их под воду.

Багор, который держал в руках Арчи, наткнулся на что-то плотное.

— Эй, придержи-ка лодку, Руперт. Я что-то нашел.

Руперт снял фонарь с подставки и переставил его на корму, чтобы виднее было всплывшее тело. Бродяги выволокли труп на палубу и перевернули на спину.

— Ух ты, — сказал Руперт. — Да это леди!

— Была леди, — поправил его Арчи. — Пошарь-ка у нее в карманах.

Бродяги принялись за свою наводящую ужас работу. На погибшей леди было хорошее платье из шелка цвета лаванды, уж никак не дешевое. Она не похожа на тех, чьи трупы бродяги обычно вылавливали в этих водах.

— Ох, есть! — улыбнулся Арчи.

Из кармана пальто леди он вытащил четыре монеты и каждую проверил на зуб.

— Ну, что там, Арчи? Хватит нам на пинту пива?

Арчи присмотрелся к монетам. Нет, не фунты. Шиллинги.

— Да, но не больше, похоже, — проворчал он. — Сними с нее ожерелье.

— Точно, надо…

Руперт снял ожерелье с шеи утопленницы. Это была старинная вещица из простого металла; подвеска в центре изображала глаз и полумесяц. Здесь не было драгоценных камней, которые стоили бы внимания; Руперт и вообразить не мог, чтобы кому-то захотелось это купить.

— А тут-то что? — воскликнул Арчи.

Он разогнул скрюченные пальцы утопленницы. В них был зажат обрывок промокшей бумаги.

Руперт подтолкнул приятеля.

— Чего тут говорится?

— Не знаю, — отмахнулся Арчи. — Я читать не умею, забыл?

— А я в школу ходил, когда мне было восемь лет, — гордо заявил Руперт и забрал листок. — «Дерево Всех Душ живо».

Арчи пожал плечами:

— Ну и что это должно значить?

— Не знаю, — покачал головой Руперт. — Что нам с этим делать?

— Выбросить. От слов прибыли никакой, мой мальчик. Заберем ее одежду и сбросим леди обратно в реку.

Руперт взялся за дело. Арчи был прав, никто не даст денег за какую-то старую записку. И все же было немного грустно от того, что последние слова покойной потерялись вместе с ней; но, рассудил Руперт, если бы у этой леди был хоть кто-то, кто бы о ней заботился, она не поплыла бы лицом вниз по Темзе в такую мерзкую ночь. Резким толчком речной бродяга сбросил мертвую женщину за борт. Она упала в воду с негромким всплеском.