Оливер Пётч - Дочь палача

– На ней была отметина.

– Что? – Симон позабыл, о чем думал.

Мария Шреефогль подняла голову и смотрела в пустоту. Потом повторила:

– На ней была отметина.

Якоб недоверчиво воззрился на жену.

– Что ты такое болтаешь? – прошептал он.

Мария говорила, уставившись по-прежнему в стену.

– Я купала ее вечером в бадье. Решила, что горячая вода с травами снимет жар. Клара упиралась, но я все-таки раздела ее. Она пыталась залезть по плечи в воду, но я увидела. Ту самую отметину, про которую все теперь говорят. Почти стертую, но все равно заметную.

У Симона пропал голос. Но он все же смог спросить:

– Круг и крест снизу?

Мария кивнула.

Наступило молчание. Слышались лишь гневные крики толпы снаружи. Наконец, Якоб вскочил. Лицо его побагровело.

– Почему ты мне ничего не сказала, будь ты проклята? – закричал он.

Женщина опять всхлипнула.

– Я… я… не хотела верить в это. И думала, что если перестану думать об отметине, то она исчезнет… – Она снова начала рыдать.

– Тупая корова! Может, мы смогли бы ее спасти! Поговорить, разузнать у нее, что это за отметина… А теперь уже поздно!

Шреефогль бросился вон из комнаты и, хлопнув дверью, скрылся в верхних покоях. Симон побежал за ним. Оказавшись на лестнице, он услышал крики снизу.

– Хватит с нас! – кричал кто-то. – Схватим ее!

Симон передумал и поспешил вниз. Снаружи он налетел на толпу. Вооружившись факелами, косами и кольями, люди как раз двинулись в сторону Монетной улицы. Среди них шли и несколько стражников. Судебного секретаря и никого из советников видно не было.

– Что вы задумали? – крикнул Симон им вслед.

Один из бунтовщиков обернулся. Это был кожевник Габриель, который в свое время сообщил Симону о несчастье с Петером.

– Расправимся с ведьмой, пока она не погубила еще больше детей, – сказал он.

Факел бросал на лицо жуткий отсвет, в темноте сверкнули белые зубы.

– Но Штехлин в тюрьме, – попытался успокоить их Симон. – А Клару забрал, скорее всего, мужчина.

– Это был дьявол! – прорычал другой голос. Симон узнал мясника Антона, свидетеля, который утверждал, что видел похитителя.

– У него костяная рука, и он летел! – выкрикнул он, догоняя остальных.

– Но это безумие! – прокричал Симон в темноту, но его больше никто не слушал.

За спиной вдруг загромыхали шаги. Якоб Шреефогль торопливо спускался по лестнице. В правой руке он держал фонарь, в левой – шпагу. Казалось, он снова успокоился.

– Надо догнать их, пока дело не дошло до расправы, – сказал он. – Они же как с цепи сорвались.

Он уже приближался к Монетной улице, когда Симон пустился вслед за ним.

– Значит, вы тоже больше не верите в колдовство? – спросил он на бегу.

– Я больше ни во что не верю, – прохрипел Шреефогль, сворачивая на Винную улицу. – Ни в дьявола, ни в господа милостивого. А теперь быстрее, пока они не выломали дверь в тюрьму!

Судебный секретарь Иоганн Лехнер с нетерпением предвкушал, как залезет в горячую ванну. Он велел прислуге вскипятить на кухне котел. И вот деревянную бадью в комнате обложили тканью и заполнили до половины горячей водой. Лехнер скинул кафтан и брюки, беспорядочно сложил все на стуле и погрузился в воду. От наслаждения по телу пробежали мурашки. Пахло тимьяном и лавандой, по полу расстелили хворост и тростник. Секретарю необходима была такая ванна, чтобы поразмыслить.

Слишком много навалилось сразу. Убито два ребенка, сгорел сарай. Лехнер не знал пока точно, имелась ли какая-то связь между всем этим. Хорошо, пусть аугсбургцы подожгли хранилище, транспортная монополия Шонгау была им как кость в горле. И еще, разве они не делали давным-давно что-то подобное? Иоганн решил порыться в документах.

Но вот что аугсбургцы могли убить детей, в такое ему не верилось. С другой стороны… сгоревший склад, ужасные убийства, потом еще этот проклятый приют перед городом – лишь из-за какой-то прихоти священников… Воистину было немало причин впредь избегать Шонгау и выбрать другой маршрут. Так или иначе, бедствия города были только на руку аугсбургцам. За долгие годы службы секретарем в совете Лехнер, разбирая множество других дел, усвоил: если хочешь выяснить, кто стоит за каким-то происшествием, подумай, кому оно выгодно.

В чьих интересах?..

Лехнер с головой погрузился в горячую воду. Тепло и тишина окружили его, он наслаждался. Наконец-то спокойствие, никакой болтовни, никакой ругани советников, которых, кроме личной выгоды, ничего не заботит, и никаких интриг. Через минуту воздух кончился, и пришлось выныривать.