Оливер Пётч - Дочь палача

Другой проклинал Штехлин и призывал сегодня же ее сжечь.

Прямо над лекарем ставни одного из окон были широко распахнуты. Правая створка криво висела на нижней петле, будто на ней повис кто-то тяжелый. По улице рассыпались осколки стекла. Из верхней комнаты доносился женский плач. Он в тот же миг перерос в такой горестный крик, что Симону подумалось, сейчас разлетятся остатки круглого окна.

Лекарь продрался сквозь толпу и поднялся по лестнице, устланной плотным ковром, на второй этаж. Крики доносились из комнаты слева. Возле нее стояли с бледными лицами служанка и лакей. Служанка шепотом молилась и перебирала четки. Симон осмотрел изувеченную дверь. Тонкое дерево было пробито посередине, и по ковру разлетелись щепки. Сквозь дыру на уровне груди Симон увидел Марию Шреефогль. Она лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку и сжимая пальцами пуховое одеяло. На краю кровати сидел Якоб Шреефогль, гладил волосы жены и пытался ее утешить. Два стула лежали опрокинутые, на полу валялся образ Девы Марии в разбитой раме. Поперек доброго лица отпечатался след сапога.

Когда Шреефогль увидел Симона через разбитую дверь, он кивнул ему и пригласил войти.

– Если вы пришли осмотреть нашу Клару, то опоздали, – прошептал Якоб.

От Симона не укрылось, что и у него глаза были заплаканные. Лицо молодого советника стало еще бледнее, чем прежде. Он шмыгал носом, вздернутым и чуть великоватым. Обычно ухоженные светлые волосы теперь спутались и спадали на лоб.

– Что произошло? – спросил Симон.

Мария Шреефогль снова принялась кричать:

– Ее забрал дьявол! Влетел в комнату и забрал нашу маленькую Клару… – Остальные слова смешались с рыданиями.

Якоб покачал головой.

– Мы не знаем в точности, что произошло, – сказал он. – Скорее всего, кто-то ее… похитил. Он открыл входную дверь, хотя та была заперта. Потом поднялся сюда, схватил нашу Клару и, вероятно, выпрыгнул в окно.

– В окно? – Симон почесал лоб. Затем встал, подошел к окну и выглянул на улицу. Внизу стояла телега с соломой.

Лекарь кивнул. Изловчившись, можно было и спрыгнуть, не переломав при этом костей.

– Кто-то на улице утверждает, что он вылетел с ней в окно, – проговорил Симон, разглядывая сверху толпу. До него доносился злобный, словно пчелиный, гул. – Есть свидетели?

– Мясник Антон говорит, что сам все видел, – ответил Шреефогль, не отпуская руку жены, которая теперь тихонько всхлипывала. Он покачал головой. – До сих пор я верил, что убийства детей можно разумно объяснить, а на самом-то деле… – Он запнулся. – Вы что думаете? – спросил он лекаря.

Симон пожал плечами.

– Я не верю ни во что, чего не видел собственными глазами. Пока я вижу, что кто-то ворвался сюда и что ребенок пропал.

– Но дверь внизу была заперта.

– Для умелого человека с отмычкой нет ничего проще.

Якоб кивнул.

– Понятно, – сказал он. – Значит, мясник соврал.

– Не совсем, – ответил Симон. – Думаю, произошло следующее. Неизвестный открыл входную дверь отмычкой. Клара его услышала и заперлась в комнате. Он выломал дверь, и началась борьба. В итоге он выпрыгнул с девочкой в окно, прямо в телегу с соломой. А потом унес ребенка.

Шреефогль потер лоб.

– Но зачем бы ему прыгать с ребенком в окно? Он ведь мог выйти через дверь…

Симон не нашелся, что ответить. Вместо этого он спросил:

– Клара была сиротой, ведь так?

Тот кивнул.

– Ее родители умерли пять лет назад. Нам отдали ее на попечение. Но мы обращались с ней так же, как с собственными детьми. А жена любила ее даже больше, чем остальных…

К его глазам подступили слезы, он спешно смахнул их. Его жена отвернулась от мужчин и тихо плакала в подушку.

Тем временем толпа под окном росла, угадывалось волнение. Симон выглянул. Пришедшие приносили факелы. Намечалось что-то серьезное.

Лекарь задумался. Антон Кратц тоже был сиротой, Петер Гриммер рос без матери. Ночью перед первым убийством все были у Штехлин…

– Ваша Клара часто бывала у знахарки Марты Штехлин? – спросил Симон.

Шреефогль пожал плечами.

– Я не знаю, куда она ходила. Может…

– Она часто ходила к знахарке, – перебила его жена. – Клара сама рассказывала мне, что они собираются у нее. Я и подумать не могла…

– Утром два дня назад, – спросил Симон. – Когда умер Петер. Вы не заметили за Кларой чего-нибудь странного?

Якоб ненадолго задумался, потом кивнул.

– Она была очень бледная, за завтраком ничего не ела. Нам показалось, что у нее жар. Ведь днем позже она действительно заболела. Когда Клара узнала о маленьком Петере, то убежала к себе в комнату и не выходила до самого вечера. Мы решили не тревожить ее. Петер все-таки был ей другом.