Филлис Джеймс - Убийство в теологическом колледже

Отец Себастьян разрывался между искренним состраданием, не настолько, впрочем, сильным, чтобы причинить дискомфорт, и более личным чувством.

– А я не готов указать ему на дверь, – ответил он. – Инспектор у нас в гостях. Какие бы воспоминания его присутствие ни воскрешало, я уверен, два взрослых человека смогут высидеть за одним столом и не спровоцировать скандал.

– Скандал?

– Это подходящее слово, архидьякон. Почему вы так злитесь? Джарвуд делал свою работу. Ничего личного.

– Это стало личным с первой секунды, когда он появился в моем доме. Этот человек почти обвинил меня в убийстве. День за днем он ошивался рядом, даже когда я с ума сходил от горя и был слишком раним, допекал меня расспросами, выяснял все мельчайшие детали моего брака, которые не имели к нему никакого отношения. Слышите, никакого! Когда расследование закончилось и вынесли вердикт, я пожаловался в столичную полицию. Сходил в полицейское бюро жалоб, почти не ожидая, что мое дело воспримут всерьез. К тому времени я пытался все забыть. Но в столичной полиции навели справки и признали, что Джарвуд переусердствовал.

– Переусердствовал? – Отец Себастьян прибег к известной банальности: – Я думаю, он считал, что исполняет свой долг.

– О чем вы говорите? Долгом там и не пахло! Он считал, что может состряпать дело и создать себе имя. Для него это могло обернуться неожиданной удачей. Местный священник обвиняется в убийстве собственной жены! Вы знаете, какой вред такого рода голословное утверждение могло причинить епархии? А приходу? Он меня мучил, и ему это доставляло удовольствие.

Такое обвинение никак не вязалось у отца Себастьяна с Джарвудом, которого он знал. Священника снова переполнили противоречивые эмоции. Он сочувствовал архидьякону, колебался, говорить или нет с Джарвудом, боялся без необходимости побеспокоить человека, который, как он подозревал, и умственно и физически был слаб, и понимал необходимость провести эти выходные так, чтобы больше не настраивать против себя Крэмптона. Все эти переживания, как ни нелепо это звучит, вылились в один неприятный, но важнейший вопрос: как рассадить всех за ужином? Он не мог посадить вместе двух полицейских: они явно не захотели бы поддерживать разговор на профессиональные темы. Он и сам не хотел бы подобной беседы за своим столом. (Отец Себастьян всегда думал о столовой в колледже только как о «своем» обеденном зале и «своем» столе.) Очевидно, что Рафаэля с отцом Джоном нельзя сажать ни рядом, ни напротив архидьякона. А вот Клив Стэннард даже в лучшие времена был скучным гостем, так что он вряд ли станет навязываться Крэмптону или Дэлглишу. Как бы он хотел, чтобы его жена оказалась рядом. Если бы Вероника была жива, таких проблем просто не возникло бы. Священник почувствовал легкую обиду, что она оставила его в столь затруднительном положении.

В этот момент раздался стук в дверь. Обрадовавшись заминке, он сказал «войдите». Появился Рафаэль. Архидьякон едва взглянул на него.

– Вы же об этом позаботитесь, не правда ли, Морелл? – сказал он. И вышел.

Отец Себастьян, хотя и довольный тем, что их прервали, был не в настроении проявлять дружелюбие, и его «Что случилось, Рафаэль?» прозвучало резковато.

– Инспектор Джарвуд, отец. Он бы предпочел не обедать со всеми вместе. Спрашивает, можно ли ему принести что-нибудь в комнату.

– Он плохо себя чувствует?

– Думаю, что не очень хорошо, хотя на плохое самочувствие не жаловался. Инспектор увидел за чаем архидьякона и, подозреваю, не хочет без особой надобности встречаться с ним снова. Есть он не стал, и я проводил его в комнату, чтобы удостовериться, все ли в порядке.

– Он объяснил, что его так расстроило?

– Да, отец, объяснил.

– Он не имел права посвящать в это дело посторонних. Ни тебя, ни кого-то другого. Это было непрофессионально и глупо. Тебе следовало его остановить.

– Он рассказал немногое, отец. Но зато интересные вещи.

– Что бы он ни рассказал, это должно остаться тайной. Лучше сходи к миссис Пилбим и попроси для него ужин. Суп и салат, что-нибудь в этом роде.

– Думаю, ему больше и не надо, отец. Он сказал, что хотел бы остаться один.

Отец Себастьян не знал, имеет ли смысл поговорить с Джарвудом, но потом решил, что не стоит. Инспектор пожелал остаться один, что было, наверное, лучшим решением. Архидьякон собирался уезжать на следующее утро сразу после раннего завтрака: хотел вернуться в приход, чтобы уже в десять тридцать прочитать проповедь на воскресной приходской литургии. Он намекнул, что ожидает важных лиц. И если повезет, эти двое больше не увидят друг друга.