Филлис Джеймс: Взгляд на убийство

Доктор Пауль Штайнер, психиатр-консультант клиники Стина, сидел в кабинете для консультаций, расположенном в передней части нижнего этажа, и слушал до занудства рациональное изложение неудачи третьего брака своего пациента. Мистер Бэдж растянулся на кушетке, в таком положении было удобней рассказывать о сложностях, которые пришлось испытать его душе. Доктор Штайнер сидел у изголовья на стуле и старательно записывал его слова на машинке согласно распоряжению опекунского больничного совета по проведению консультаций. Все было достаточно привычным и не вызывало неприятных ощущений, кроме одного — уставал затылок, не имевший опоры. Время от времени резкое подергивание мышц шеи возвращало доктора Штайнера из кратковременного забвения в действительность вечера психиатрической клиники. Заканчивалась пятница.

Октябрьский день выдался на редкость теплым. После двухнедельных сильных холодов, во время которых персонал клиники дрожал и умолял администрацию передвинуть ближе официальную дату включения центрального отопления, выпал один из тех идеальных осенних дней, когда городская площадь до краев залита золотистый светом и поздние георгины за оградой сада превращаются в яркую палитру красок, празднично сияющих, как в разгар лета. Теперь было около семи часов вечера. За окном тепло дня медленно уступало место дымке тумана, за которой неминуемо следовала прохладная темнота. Но здесь, внутри клиники, сохранялась полуденная жара, воздух, тяжелый и безмолвный, казалось, устал от дыхания слишком многих говорящих.

Мистер Бэдж раздраженным фальцетом распространялся о незрелости, холодности и бесчувственности своей жены. Клиническое заключение доктора Штайнера, написанное под воздействием эффекта позднего обильного ленча и неблагоразумного выбора к послеполуденному чаю жареных пирожков, не подтверждало, что все три мадам Бэдж имели один дефект — полное отсутствие рассудительности при выборе мужа. Мистер Бэдж еще не был готов взглянуть в глаза истине о несоразмерности собственных требований и действительности.

У доктора Штайнера возникло негодование в связи с поведением пациента. Однако было бы в высшей степени безнравственно из-за каких-либо личных чувств исказить медицинское заключение. В жизни доктора Штайнера имелось несколько моментов, вызвавших его искреннее возмущение, поскольку большинство из них затрагивало его собственный комфорт. Некоторые из них действительно имели отношение к клинике Стина и ее администрации. Доктор не одобрял решительного поведения администратора мисс Болам, озабоченной учетом пациентов и тщательной проверкой расходов на его разъезды, что являлось, и в этом он был, убежден, частью политики систематических преследований. Возмутительно и то, что дежурство в пятницу здесь, в клинике, совпало с лечебным сеансом электроконвульсивной терапии, который проводил доктор Джеймс Багли, и пациенты психотерапевтического отделения доктора Штайнера, люди высокого интеллекта, осознающие преимущество лечения именно у него, вынуждены были сидеть в комнате ожидания вместе с пестрой толпой унылых, ограниченных домашних хозяек с ярко выраженными психическими отклонениями, что, казалось, приводило Багли чуть ли не в восторг. Доктор Штайнер отказался использовать для консультации один из кабинетов, расположенных на третьем этаже. Кабинеты были созданы из многократно разделенной большой и изящной комнаты в григорианском стиле, но он презирал эти помещения, неприятные, скверных пропорций клетки, не соответствующие специфике и важности его дела, и не находил удобным измерить время своего лечебного сеанса, поэтому изменил его Багли. И держался при этом так уверенно, что доктор Штайнер усматривал в этом поддержку мисс Болам. Его просьбу о том, чтобы кабинеты для консультаций на нижнем этаже сделали звуконепроницаемыми, в Совете управления больницами отвергли, сославшись на большие расходы. Однако без возражений был удовлетворен заказ Багли на последнее, и чрезвычайно дорогое новоизобретенное приспособление для его охваченных тихим помешательством пациентов. Дело решалось, конечно, при обсуждении в Совете управления больницами, но мисс Болам не скрывала в ответственный момент своих симпатий. В резкой критике администратора доктор Штайнер забыл, что ее влияние на Совет управления больницами совершенно несущественно.