Оливер Пётч - Дочь палача и ведьмак

– С Божьей помощью лихорадка должна теперь отступить, – сказал Симон, когда пробирка наконец опустела, и торопливо закрыл сумку. – Теперь остается только ждать и молиться, чтобы вашему сыну хватило сил самому справиться с болезнью.

– Молиться, постоянно молиться… – Графиня подняла руки к потолку. – Тут по всей округе все только и делают, что молятся, а мой Мартин все равно умирает!

– Закрой рот, Жозефина! – прошипел Вартенберг. – Не богохульствуй!

– Да хоть бы и так! Говорила я тебе, что не нужно нам ехать в эту дыру. И ключ мог бы кто-нибудь другой привезти. Господи, ну почему именно тебе курфюрст велел…

– Проклятие, заткнись, я сказал!

Граф явно не собирался так повышать голос. Симон буквально чувствовал, что от него что-то скрывают.

Леопольд фон Вартенберг злобно зыркнул на лекаря.

– Что-то еще? – спросил он резко.

– Э… да, вот еще что спросить хотел, – сказал Симон, чтобы направить разговор в другое русло. – Ваш сын делал что-нибудь такое, чего обычно не делает? Может, он что-нибудь съел или выпил? Что-то такое, что могло бы вызвать болезнь.

Граф отвлекся от своих подозрений и задумался ненадолго. Наконец ответил:

– Вообще-то нет. У нас свой повар, и он готовит нам в монастырской кухне… – Внезапно он что-то вспомнил. – Хотя пару дней назад мы ужинали в местной таверне, потому что повар отправился в Хершинг за свежей рыбой. Еда была простая, но и жратвой не назовешь. Нам подали маринованную баранину с клецками и тушеной свеклой. Было довольно вкусно, хоть и жестковато.

– Баранина. Понятно…

Симон задумчиво кивнул. Что-то его насторожило в ответе, хотя он и не понял пока, что именно.

Лекарь еще раз пощупал пульс маленького Мартина. Жар пока был высоким, но теперь мальчик, по крайней мере, спал чуть спокойнее. Симон устало поднялся.

– Буду признателен, ваше сиятельство, если вы будете сообщать мне о любых изменениях в его состоянии, – сказал он с низким поклоном. – К лучшему или наоборот, неважно. А до тех пор всего вам доброго. Меня, к сожалению, дожидаются другие пациенты.

Граф отпустил его небрежным взмахом руки, и Симон, раскланиваясь, вышел за дверь. В коридоре он услышал, как графиня снова начала всхлипывать.

Лекарь устало потер виски, стараясь не думать о том, что ему предстояло еще целую ночь провести у кровати наставника. Может, удастся упросить Шреефогля сменить его хоть ненадолго? Он просто сказал бы советнику, что состояние молодого монаха настолько тяжелое, что бедняга нуждается в постоянном присмотре…

Шагая к выходу по увешанному гобеленами коридору, Симон размышлял над странной перепалкой между графом и его женой. Похоже, Вартенберг прибыл сюда по заданию курфюрста. Вот только зачем? И что там было такого секретного, что он не захотел обсуждать это при посторонних?

Симон вспомнил, что граф, помимо всего прочего, приехал на целую неделю раньше. У Вартенберга, конечно, хранился ключ от сокровищницы, но было бы вполне нормально, появись он здесь накануне праздника. Так почему же граф прибыл так рано? И что за сделки такие он обсуждал с бургомистром Земером?

Лекарь между тем дошел до высоких двустворчатых дверей, отделявших господскую часть от простых комнат. Симон остановился. Стражники стояли с другой стороны портала, граф с женой по-прежнему сидели возле больного сына. Лекарь задумчиво оглядел двери, что тянулись вдоль коридора. Что, если осмотреться тут немного?

С замирающим сердцем Фронвизер прокрался к первой двери и повернул ручку. Дверь оказалась незапертой, и лекарь нерешительно заглянул внутрь. По распахнутому шкафу и разбросанным всюду платьям, пестрым платкам и меховым шапочкам Симон понял, что попал, должно быть, в комнату графини. Он спешно затворил дверь и шагнул к следующей комнате.

Вторая попытка оказалась более удачной.

Лекарь увидел громадный стол из полированной вишни, в ширину занимавший почти всю противоположную стену. На нем стояла чернильница с перьями, рядом лежали стопки пергаментов и бумажных свитков. Справа от стола до самого потолка высился книжный стеллаж, рядом с ним стоял стул со спинкой. В высокое окно заглядывало послеполуденное солнце и заливало светом разбросанные по столу документы.

Лекарь почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Похоже, он попал в рабочий кабинет графа!

Фронвизер огляделся еще раз: в комнате больного по-прежнему всхлипывала графиня, что-то успокаивающе бормотал ей граф. Постояв немного в нерешительности, Симон вошел в кабинет и устремился к столу. Он торопливо пересмотрел документы: все они были написаны на латыни, и речь в них шла о церковных реликвиях. Симон насторожился.