Оливер Пётч - Дочь палача и ведьмак

Она насмешливо взглянула на бургомистра и одновременно взмолилась, чтобы Михаэль не выдал ее. Но живодер молча встал в углу и скрестил руки на груди.

– Ха, палачка, да ты врешь, дай только пасть открыть, – прошипел Земер.

Сын его надменно улыбнулся. Магдалена чувствовала, как он ощупывает ее взглядом.

– Твой муж сам говорил, что Куизль приедет! – продолжал Земер. – В трактире пару дней назад распинался – мол, тесть его во всем тут разберется.

– Но потом отец передумал. Во всяком случае, здесь его нет. Можете, если хотите, поискать под лавками. – Магдалена вернулась к детям, которые проснулись от шума и заплакали. – Всего доброго; у меня, как видите, есть занятия поважнее ваших сплетен.

Охотники все так же стояли с копьями в дверях, но уверенности в них поубавилось. Земер, видимо, наобещал им, что в этом доме они смогут схватить самозванца-монаха и получить приличное вознаграждение. Но не обнаружили никого, кроме задиристой женщины с крикливыми детьми и угрюмого живодера в окровавленном фартуке.

– Это что вообще значит, Алоиз? – прорычал Михаэль Грец. Похоже, он знал одного из охотников. – Теперь в порядке вещей вот так вламываться домой к порядочным людям и обвинять непонятно в чем?

– Прости, Михаэль, просто… – начал охотник, но его перебил бургомистр.

– Это не дом, а вонючий свинарник! – заорал он. – И не грязному обдирале упрекать меня в чем-то. Особенно если он врет! Куизль был здесь, и точка! Может, мы даже эту вшивую рясу здесь найдем…

Себастьян Земер прошелся по дому, временами что-нибудь приподнимая кончиками пальцев. Он с явным отвращением пересек комнату и остановился у подоконника. На нем лежал маленький мешочек, и Себастьяну он показался знакомым. Он вывернул его, и на пол посыпались крошки табака.

– Ха, а это у нас что? – торжествующе прокаркал Себастьян. – Я лично знаю только одного, кто курит это вонючее зелье. А именно – нашего палача!

– А тут уж вы глубоко заблуждаетесь, – возразила Магдалена, и глазом не моргнув. – Я тоже иногда трубочкой балуюсь. Хорошо, знаете ли, для пищеварения. Попробуйте и вы как-нибудь, перестанете так ветрами страдать.

– Ты? Женщина? – Себастьян с трудом справился с изумлением. – Это… гнусная ложь!

– Могу подтвердить, – отозвался Михаэль Грец. – Курит, как сарацин.

– Так… так ты тоже врешь. Я…

– Это я-то вру?

Грец тоже повысил голос, это было просто необходимо, чтобы перекричать вопли детей. Несмотря на свой маленький рост, живодер встал перед растерянным юношей, и рука его потянулась к ножу на поясе.

– Я хоть и грязный обдирала, но и у меня есть свое достоинство! – рассвирепел он. – Не вам обвинять меня во лжи! Не вам! Кто вы вообще такой?

– Это сын нашего бургомистра, – попыталась успокоить его Магдалена, укачивая при этом орущих детей. – Я уверена, это просто недоразумение.

– Тогда сыну вашего бургомистра неплохо бы уйти, откуда он пришел, – проворчал Грец уже не так свирепо. – Во всяком случае, здесь ему не рады.

У Себастьяна отвисла челюсть, он задрожал и повернулся к отцу:

– Отец, ты слышал, что этот…

Земер грубо от него отмахнулся. Он уже готов был взорваться, но держал себя в руках.

– Ладно, палачка, мы уйдем, – процедил он. – Только знай, если я увижу твоего отца где-нибудь в Андексе, то велю схватить его и допросить. По подозрению в ограблении монастыря и богохульстве. И тогда посмотрим, кто упрямее: наш палач или здешний. Я слышал, у мастера Ганса рука тяжелая. Он с радостью возьмется за собрата, который выдавал себя за францисканца… – Земер прищурился. – Как знать, может, отец твой и с трупом часовщика связан как-то. Его утром как раз из колодца выловили…

Магдалена уставилась на бургомистра:

– Нашли труп Виргилиуса? Но…

Земер усмехнулся. Ему явно приятно было видеть, как столь самоуверенная женщина перед ним наконец растерялась.

– Именно так. Этот гнусный аптекарь, наверное, сжег его и сбросил в колодец. Приор, который скоро уже станет настоятелем, только что мне все рассказал. Так что все встало на свои места. – Бургомистр самодовольно улыбнулся. – Отец твой зря тут вынюхивал; этого аптекаря сожгут в Вайльхайме за убийство, а мы сможем вернуться к своим делам.

Он делано поклонился.

– А теперь я действительно вынужден раскланяться. Пока меня не вывернуло от этой вони. – Бургомистр сморщил нос и потянул за собой трясущегося от ярости сына. – Идем, Себастьян. Это место явно не для нас.