Джулия Стюарт - Тайна голубиного пирога

– Томас Траут, – прошептал американец. – За неделю до того, как генерал был отравлен, хранитель Большой виноградной лозы дважды приходил в его апартаменты, и это показалось мне довольно странным, учитывая род занятий посетителя. Оба раза они спорили так громко, что я слышал их голоса, когда проходил мимо генеральского кабинета. Я не мог разобрать каждого слова Траута во время его второго визита, но понял, что он говорил, будто имя некой леди опорочено.

– Какой леди? – спросила Пуки.

Они оба посмотрели на служанку, которая тут же опустила глаза.

– Какой леди? – повторила Минк.

– В том-то и загвоздка, – ответил ее собеседник. – Я не имею представления.

Принцесса налила еще чая.

– Я очень ценю, что вы встретились со мной, несмотря на вашу занятость, и рассказали все это, мистер Пилгрим. Ведь вы проводите важные исследования. Скажите, что вы думаете о бронтозавре в Музее естествознания?

– О‑о‑о, это замечательный образец.

– Мне странно слышать от вас такие слова, если учесть, что там ничего подобного нет.

Американец пригладил усы.

– Почему выдающийся палеонтолог не потрудился взглянуть на лучшую в нашей стране коллекцию, однако неустанно навещает статуи динозавров в Хрустальном дворце? Нынче каждому известно, что они не все анатомически правильные. Даже я знаю, что рог на носу игуанодона на самом деле является шипом на пальце его ноги. – Она помолчала немного. – Может быть, вы не хотите идти в полицию с вашей информацией потому, что вы не тот, за кого себя выдаете?

Корнелиус Б. Пилгрим разгладил ладонями брюки.

– Кто вы, мистер Пилгрим? – спросила Минк.

Мистер Пилгрим медленно поднял глаза. Он объяснил, что на самом деле палеонтолог, по крайней мере был им раньше. Еще подростком он познал очарование естественной истории и занялся изучением минералогии и анатомии. В итоге он стал охотником за ископаемыми останками, и его изыскания во многом способствовали развитию знаний о динозаврах. Особенную славу принесла ему находка скелета керазавра, переданного в дар Лондонскому музею естествознания.

Лишь много лет спустя мистер Пилгрим понял ошибку, стыд из-за которой будет преследовать его вечно. Глядя на фотографию скелета доисторического животного, который он в свое время с таким энтузиазмом собирал, думая о том, какая волшебная карьера его ждет, незадачливый палеонтолог вдруг понял, что перепутал его части. Бедняга с ужасом смотрел на хвост, увенчанный головой, торчащей из плеч, и на шею, оказавшуюся сзади.

– Я не мог поверить, что это сделал я, – проговорил мистер Пилгрим.

Пять ночей он не спал, размышляя о великом множестве людей, видевших проклятый скелет в музее, и о том вреде, который скандал нанесет его репутации, если кто-нибудь догадается о допущенной им оплошности. Но это было еще не все. Когда он набрался смелости взглянуть на фотографию еще раз, то заметил нечто, показавшееся ему уже настоящей вершиной глупости.

– Мне вдруг пришло в голову, что винтообразные рога, которые я прикрепил к черепу ящера, принадлежали козлу, который, вероятно, издох поблизости, – произнес он шепотом.

Осознание того, что он перепутал останки первобытного монстра с рогами жившего в девятнадцатом веке представителя жвачных, оказалось невыносимо. Покончив с палеонтологией, Пилгрим сжег все свои научные статьи и возвратил неоткрытыми коробки с костями и окаменелостями, присланные любителями. Но вскоре американца захватила новая навязчивая идея, еще более коварная. Видимо, потому, что шок из-за фатальной ошибки все еще не прошел, незадачливый палеонтолог, соблазненный манящими лепестками артишоков, увлекся вегетарианством. Он вдруг разом отрекся от грудинки, и все надежды на благоразумие были потеряны. Неудивительно, что вскоре Пилгрим погрузился в призрачный мир спиритизма. Он отрастил бороду и начал общаться с медиумами, от которых пахло фиалками, и с экстрасенсами, никогда не знавшими, когда он к ним придет, несмотря на их дар прорицания.

Наконец мать положила конец жизни, в которой доминировали капуста и фиктивные послания от мертвых. Зайдя с неожиданным визитом, она только взглянула на сына и тут же отправилась вниз, на кухню, где застала пребывавшую в отчаянии кухарку. Та уже подумывала уволиться, заявив, что ненормально работать в доме, где запрещено есть что-либо, обладающее хвостом. Мать сразу же поручила ей сходить к мяснику, и закипела работа: кухарка развила невиданную доселе кипучую деятельность, явно желая взять реванш за те четыре месяца, когда она готовила одни только овощи. К тому времени, когда прозвучал обеденный гонг, все в доме знали, что сейчас произойдет, за исключением самого Корнелиуса Б. Пилгрима. Когда его мать налила альберт-суп, сваренный из молодой дичи, нежирной ветчины, устриц и говяжьего окорока, он сразу же бросился вон из столовой, но обнаружил, что дверь заперта с другой стороны. Упрямец посмотрел на мать через отросшую челку и сразу понял: она не уступит. Аромат супа сломил его волю к сопротивлению. Бывший палеонтолог опустил голову и заплакал, скорбя по своему нелепому керазавру и по восторженной публике, стоящей в очереди, чтобы его увидеть. Бедняга рыдал из-за того, что отказался от карьеры, некогда занимавшей все его время, оплакивал все несъеденные колбасы, которые так упрямо отвергал.