Тесс Герритсен - Химера

– Я все испортил, я знаю…

– Ты пообещал управляемый полет. Это не моя идея, а твоя. Теперь они ждут. Им это понравилось. Когда последний раз инвесторам нравилась наша затея? Все могло бы измениться. Если бы ты не взялся за бутылку…

– Мне стало страшно.

Салли говорил очень тихо, и Каспер решил, что он ослышался.

– Что? – переспросил он.

– Ну, насчет запуска. У меня было… плохое предчувствие.

Плохое предчувствие. Каспер медленно опустился на стоявший рядом стул, и весь его гнев мгновенно испарился. Страх – чувство, в котором человек признается неохотно. То, что Салли, регулярно навлекавший на них беды, признался в собственном страхе, потрясло Каспера.

Он проникся к нему сочувствием.

– Для запуска я вам не нужен, – сказал Салли.

– Ожидалось, что в кабине будет пилот.

– Ты можешь посадить на мое место чертову мартышку, и они ничего не заметят. Кораблю не нужен пилот. Ты можешь передать все команды с Земли.

Каспер вздохнул. Теперь выбора нет: это будет непилотируемый полет. Конечно, у них есть серьезное оправдание, но примут ли его инвесторы? Или решат, что программа «Апогей» скисла, что им не хватает уверенности и они не хотят рисковать человеческой жизнью?

– Думаю, я струсил, – тихо признался Салли. – Очень хотелось выпить прошлой ночью. Не смог остановиться…

Каспер понимал страх напарника, а еще то, что одно поражение неумолимо приводит к другому и так далее, пока не поймешь: ты полный неудачник. Неудивительно, что Салли испугался, ведь он перестал верить в мечту. В «Апогей». Возможно, они все перестали.

– Мы все равно можем осуществить запуск, – заметил Каспер. – Даже без обезьяны в кабине.

– Ага. Отправь вместо обезьяны Бриджит.

– А кто будет отвечать на звонки?

– Обезьяна.

Оба рассмеялись. Они походили на старых солдат, собиравших остатки веселья накануне поражения, в котором были уверены.

– Значит, мы сделаем это? – спросил Салли. – Запуск состоится?

– Для того мы и построили ракету.

– Что ж, ладно. – Салли глубоко вздохнул, и в выражении его лица мелькнула прежняя бравада. – Тогда давай все сделаем как надо. Пресс-релизы во все телеграфные агентства. Угощение с шампанским. Черт, пригласите моего братца-праведника и его дружков из НАСА. Если ракета взорвется на стартовой площадке, по крайней мере мы красиво выйдем из дела.

– Да. Красоты у нас всегда хоть отбавляй.

Они ухмыльнулись.

Каспер поднялся, собираясь уйти.

– Поправляйся, Салли, – пожелал он. – Ты будешь нужен нам для «Апогея III».

Бриджит все еще ждала в приемной.

– И что теперь? – спросила она.

– Запуск по расписанию.

– Беспилотный?

Он кивнул:

– Мы будем управлять кораблем из зала.

К его удивлению, она вздохнула с облегчением:

– Аллилуйя!

– Чему ты радуешься? Наш человек лежит в больнице.

– Вот именно. – Она повесила сумочку на плечо и повернулась, собираясь уйти. – Это означает, что теперь мы не облажаемся.

Николай Руденко плавал в шлюзе, наблюдая, как Лютер втискивает бедра в нижнюю часть скафандра для работы в открытом космосе. Невысокому Николаю Лютер казался экзотическим гигантом с широкими плечами и ногами-поршнями. А кожа! За несколько месяцев, проведенных на борту МКС, Николай становился все бледнее, а кожа Лютера оставалась блестящей и темно-коричневой – поразительный контраст с бледными людьми, населявшими их бесцветный мир. Николай уже облачился в свой скафандр и теперь висел рядом с Лютером, собираясь помочь напарнику надеть верхнюю часть скафандра. Они мало разговаривали друг с другом: ни у кого из них не было настроения для болтовни.

Вечером эти двое почти не разговаривали – они спали в воздушном тамбуре, адаптируясь к более низкому атмосферному давлению пятьсот тридцать миллиметров, что составляет две трети давления на космической станции. Давление в их костюмах будет даже меньше, около двухсот тридцати миллиметров. Их нельзя надуть сильнее – в противном случае ноги и руки слишком сильно увеличатся в объеме и одеревенеют, а суставы невозможно будет согнуть. Мгновенный переход из космического корабля с нормальным давлением в низкое давление скафандра равносилен резкому всплытию со дна океана. Астронавту пришлось бы испытать высотные боли. В крови образовались бы азотные пузырьки, блокируя капилляры и отрезая доступ драгоценного кислорода к головному и спинному мозгу. Последствия этого разрушительны: паралич и инсульт. Как и глубоководные ныряльщики, астронавты должны дать своему организму время на адаптацию к новому давлению. Ночью накануне выхода в открытый космос астронавты промывают легкие чистым кислородом и закрываются в воздушном тамбуре на ночевку. Несколько часов они проведут вместе в маленьком помещении, где уже собрано все оборудование. Страдающим клаустрофобией здесь не место.