Тесс Герритсен - Химера

Билл проводил Эмму из американской лаборатории в следующий узловой модуль, Нод-1. Здесь они на мгновение задержались, чтобы посмотреть на Землю сквозь большой круглый иллюминатор. Земля медленно вращалась под ними, молочные облака вихрями кружились над морями.

– Тут я проводил каждую свободную минуту, – сказал Билл. – Просто смотрел в иллюминатор. Для меня это что-то почти священное. Я называл это место «Храмом Матери-Земли».

Оторвав взгляд от иллюминатора, он повернулся, чтобы показать другие люки модуля.

– Прямо напротив – тамбур для выхода в открытый космос, – сказал он. – А люк под нами ведет в жилой модуль. Твое спальное место находится там. КАС [17]пристыкован с другого конца жилого модуля – на случай быстрого покидания станции.

– В этом модуле спят три члена экипажа?

Он кивнул:

– Остальные спят в российском служебном модуле. Он находится за этим люком. Туда мы сейчас и направимся.

Они покинули Нод-1 и, словно рыбы, плывущие по лабиринтам туннелей, переместились в российскую половину станции.

Это была самая старая часть МКС – модуль, который дольше всех находился на орбите, и это было заметно по виду. Двигаясь через «Зарю», центр энергоснабжения и двигательную установку станции, Эмма заметила грязные пятна, царапины и вмятины на стенах. То, что сидело в ее памяти как набор чертежей и схем, теперь обрастало фактурой, становилось осязаемым. Станция была не просто хитросплетением лабиринтов, она служила людям домом, и следы износа от постоянного присутствия жильцов были очень заметны.

Они переплыли в российский служебный модуль, и перед растерянной Эммой возникли перевернутые вниз головой Григгс и Вэнс. «Или это я перевернута вниз головой?» – подумала Эмма, поражаясь неразберихе, возникающей в невесомости. Как и в американской лаборатории, в российском служебном модуле были пищеблок, туалет и спальные места для трех членов экипажа. В дальнем углу Эмма заметила еще один люк.

– Он ведет к старому «Союзу»? – поинтересовалась она.

Билл кивнул:

– Теперь мы используем его для хранения всякого хлама. Больше ничего там не сделаешь.

«Союз», когда-то служивший кораблем аварийного спасения, устарел, и его батареи давно разрядились.

Лютер Эймс заглянул в российский служебный модуль:

– Эй, вы, представление начинается! Групповое обнимание в центре конференц-связи. В НАСА хотят, чтобы налогоплательщики увидели праздник нашей международной любви.

Билл устало вздохнул:

– Мы как звери в зоопарке. Каждый день надо улыбаться перед этими чертовыми камерами.

Эмма последней вплыла в жилой модуль. К тому времени там уже началось столпотворение. Этакий клубок из рук и ног старающихся не сталкиваться друг с другом людей.

Пока Григгс наводил порядок, Эмма снова вернулась в Нод-1. Скользя в пространстве, она вдруг поняла, что медленно поворачивает к иллюминатору. Вид за ним захватывал дух.

Земля простиралась внизу во всем своем великолепии, и оправа из звезд венчала тонкую дугу горизонта. Они входили в зону ночи, и внизу Эмма увидела знакомые, уходящие в темноту очертания. Хьюстон. Они впервые пролетали над ним ночью.

Она приблизилась к иллюминатору, прижав руку к стеклу. «Ах, Джек, – подумала она, – как бы мне хотелось, чтобы ты был здесь. Как бы мне хотелось, чтобы и ты увидел это». Эмма помахала рукой. Она была уверена, что где-то внизу, в темноте, Джек машет ей в ответ.

Личное сообщение доктору Эмме Уотсон (МКС)

От Джека Маккаллума

Ты словно бриллиант в небе. Прошлой ночью я смотрел, как ты улетала. Махал тебе изо всех сил.

Этим утром Си-эн-эн назвала тебя госпожой Совершенство. «Женщина-астронавт умчала ввысь и не сломала ни ноготка», или что-то слащавое в том же духе. Вуди Эллис и Лерой Корнелл дали интервью, и оба сияли, словно гордые папаши. Мои поздравления. Ты – любимица Америки.

Экипаж Вэнса приземлился идеально. Эти кровопийцы, журналюги, так и кружили вокруг бедняги Билла, когда тот прибыл в Хьюстон. Я видел его мельком по телевизору – он выглядел так, словно постарел на двадцать лет. Похороны Дебби сегодня днем. Я буду там.

Завтра я отправляюсь под парусом на залив.

Эм, сегодня я получил документы, касающиеся развода, и буду откровенен: мне все это не нравится. Но с другой стороны, это и не должно нравиться, ведь так?

Как бы то ни было, их можно подписывать. Может, теперь, когда с этим покончено, мы снова будем друзьями. Как когда-то.