Владимир Сотников - Сыщики против болотных пиратов

– А зачем тебе это знать? – спросил Саня. – Ты что, сражаться с ними собираешься?

– Тсс! – цыкнул Пашка.

У очкарика, видно, слух был что надо. Он повернул голову, выставив ухо в сторону леса, и прислушался.

«Неужели нас засек?» – одновременно подумали ребята.

– Ну чего застыл, как… – Каратист высунулся из джипа; в профиль он особенно походил на ястреба. – Тебе что, Кабан не сказал? Жду я…

Очкарик встрепенулся и поспешил к джипу. Во всей его мгновенно сгорбившейся фигуре было столько страха! Да, видно, запугал этот ястреб-каратист своих помощников…

– Почему сегодня так мало? – услышали ребята его злой окрик.

– Студент сачкует, работать не хочет, а я один не успеваю, – оправдывался очкарик.

– Ах он не хо-очет? – медленно спросил главарь таким тоном, что у ребят, затаившихся за кустом, мурашки по спине побежали от страха. – Ну пошли, спросим его, почему он не хочет…

Бандиты скрылись в палатке. Вход в нее был закрыт пологом, поэтому разговора ребята не слышали – только гудели внутри голоса. Ясно было, что говорят двое, главарь и очкарик. Но вот о чем?

– «Студент» – это, наверное, Арсений? Да? – спросил Саня.

Пашка пожал плечами:

– А кто ж еще? Ты, Чибис, сиди тут, а я попробую к палатке подползти. Может, там какая-нибудь дырочка есть…

Но он не успел даже тронуться с места. Полог палатки откинулся, и из нее вышел каратист.

– Не хо-очет! – повторил он. – Он у меня как миленький захочет… Еще просить будет!

На поляну вышли и толстяк с очкастым.

– Эй! – обратился к ним каратист. – На сегодня хватит. Отдыхайте. Меня не беспокоить!

Он залез в свой джип. Через минуту оттуда донеслась музыка, звякнула бутылка. В приоткрытую дверь было видно, как главарь разложил сиденье – получилось удобное ложе. Он налил из пузатой бутылки какую-то жидкость и прилег, поминутно прихлебывая из стакана. Потом дотянулся до дверцы и захлопнул ее. Зато в крыше джипа медленно отъехал в сторону люк – для вентиляции.

Толстяк с очкастым уселись у костра, подвинули к себе котел и переглянулись. Толстяк кивнул в сторону джипа и сложил крест-накрест руки: мол, успокоился хозяин. Очкастый сразу подхватился и исчез в маленькой палатке. Вернулся он с бутылкой водки в руках. Присев у костра, он сразу отхлебнул из горлышка и протянул бутылку толстяку.

– Ну ладно, давай, пока босс отключился, – тихо проговорил тот. Причмокивая, он закурил и добавил, пуская вверх длинную струйку дыма: – Ненавижу это место. Быстрей бы все кончилось. В прошлом году чуть тут не утоп и сейчас боюсь чего-то.

– А чего бояться? – опять глотнул водки очкастый. – Никто сюда не доберется. Одни мы здесь. Скоро закончим переработку и смотаемся. Готовь мешок для бабок!

Про еду они забыли. Толстяк делал частые затяжки.

– Нет, гиблое это место, – покачал он головой. – Мне еще в прошлом году Сема говорил. Хороший мужик был, нож мне подарил. А я его вчера посеял.

– Немудрено, – хохотнул очкарик и обтер бороду, на которую пролилась водка. – Ты ж вчера полдня где-то провалялся, как свинья.

– Сам ты свинья, – без всякой обиды в голосе ответил толстяк. – Уж и попробовать нельзя, чего студент тут наварил…

– Наварил чего надо! – хмыкнул очкарик. – Пускай теперь сам попробует, а то больно умный стал.

– В прошлом году, Сема говорил, тут Черный Лесник бродил, – вдруг сказал толстяк.

Ребята затаили дыхание, вслушиваясь в каждое слово.

– Сказки, – отмахнулся очкарик. – Или глюки были у твоего Семы.

– Пожар – это, по-твоему, глюки? Чуть не взорвались вместе с этим долбаным джипом. Да я вчера сам этого Лесника видел! Когда под кустом валялся… Очнулся, а он у меня пульс щупает. Вот тут, как у мертвого. – Толстяк дотронулся до сонной артерии. – Хорошо, я просек, что рыпаться не надо. Глаза еще больше закатил…

– Ну, вчера ты и самого черта мог увидеть.

– Что с тобой говорить, – отмахнулся толстяк.

Он достал еще одну папиросу и прикурил ее от предыдущей.

– Эй, эй, полегче! – предостерег его очкастый. – Накуришься, опять будешь ржать на весь лес. Разбудишь Самвела, он тебя враз вырубит! Да и мне несдобровать…

– Не боись… Я сам вырублюсь. Устал. Кайф идет…

Толстяк шептал уже чуть слышно. Очкастый смотрел на него, недобро ухмыляясь. И не забывая прихлебывать из бутылки.

Для Пашки с Саней время шло томительно. Они поглядывали на котел с едой. Вот бы уснули эти двое, может, удалось бы осторожненько утащить котелочек!

Костер угасал. Вот уже только слабый огонек перебегает над углями… На поляне становилось все темнее, и только из палаток сочился сумрачный свет: там были включены какие-то несильные светильники. Очкастый сходил в маленькую палатку – наверное, подготовил себе место для ночлега. Потом он вернулся к костру, поглядел на сопящего толстяка, пробормотал: