Хелен Купер - Где-то там гиппопотам

– Боюсь, она и сама не понимает, – перебил его гиппопотам. – Никто не понимает первозданной магии, но вчера, после встречи с тобой, Констанция решила во что бы то ни стало спасти музей.

– Тут нужно немало смелости и отваги, – добавил сыч. – Даже если рыба-иглобрюх помогает.

– Я знаю, знаю, я видел этот корабль раньше, – воскликнул Бен. – В кабинете, на полке. Иглобрюх назвал его венецианской лодочкой. Но он был совсем маленький. На ладони поместится.

– Констанция его очень любит, – сыч расправил крылья. – На самом деле он измеряет время, но, когда Констанция была в твоем возрасте, она любила воображать, что плывет на этом кораблике.

– Когда туман пробудил ее воспоминания, – кивнул гиппопотам, – их хватило на то, чтобы придать ей храбрости, и прошлое ожило, чтобы спасти зверей от потопа.

– Если не ошибаюсь, не без твоей помощи, друг мой, – Флам лукаво глянул на гиппопотама. – Магия пришла на помощь давней мечте – и маленький кораблик превратился в ковчег, способный собрать немало пассажиров.

Гиппопотам согласно кивнул.

– Когда Констанция унеслась в мечтах к своему маленькому кораблику, я от всего сердца пожелал ей успеха. Я думаю, что алмаз помог, но я очень устал. А столько еще всего надо сделать!

Флам энергично закивал.

– Да, всех надо вытащить из воды, пока туман не рассеялся.

– Но он прямо в воде стоит, – Бен указал на гиппопотама.

– У меня особая защита, – подмигнул ему гиппопотам. – Спасибо тебе. К слову говоря, пора мне возвращаться к своим обязанностям и поприветствовать посетительницу. Одна у нас точно есть.

Бен хлопнул себя по лбу:

– Совсем забыл! Тара Лед опять здесь. Она шла за мной по пятам; я никак не мог ее остановить.

– Ты молодец, отвлекал ее, пока мы работали, – сказал гиппопотам. – Помог выиграть время.

Бен покачал головой.

– Я не старался ее отвлечь, я просто…

– Ну и что? Смотри, вот последняя группа – всех собрали.

Действительно, всех! Пока они разговаривали, иглобрюх помог кораблику пристать к лестнице – та теперь тоже была громадных размеров. Стало еще светлее, и Бену удалось разглядеть зверей, толпившихся на носу корабля. Остальных было не видно – их закрывала высокая корма. Впереди шла пара львов, за ними пыхтел муравьед, за ним зебра. Те, что уже стояли на лестнице, заторопились вверх, чтобы дать место новеньким. Они двигались как во сне, да, все они словно спали, никто не толкался и не огрызался, никто никого не пытался съесть. Наверно, потому, что ими двигала не жизнь, а только память жизни. Кто-то этим сомнамбулам помогал, направлял вверх по ступеням. Мама!

Она была на лестнице, стояла прямо и уверенно – как это ей удается с подвернутой лодыжкой? Слегка держась одной рукой за перила, она дирижировала этим пестрым стадом, собирая его в стройную колонну. Как же Бен ею гордился. Но ей, наверно, ужасно трудно управляться одной? Снизу зверей подталкивали Констанция и иглобрюх, но наверху мама управлялась одна. Одна?

У мальчика перехватило дух, по маминым движениям он вдруг догадался: ей кто-то помогает. Но с другой стороны лестницы, там, где должен был быть этот таинственный помощник, никого вроде не было. Может быть, все же там кто-то был? Бену вдруг почудилась какая-то неясная фигура. Он мигнул. Если глядеть прямо на маму, то краем глаза видишь и чей-то еще нечеткий контур, но стоит повернуть голову в том направлении – все пропадает. Как же хочется снова поглядеть на незнакомца. Нет, не надо глядеть на него. Лучше нарочно отвести глаза, тогда увидишь. Как с объемной картинкой – смотришь вроде бы не туда, а картина проступает сама собой.

Это папа! Бен был слишком далеко, чтобы разглядеть черты лица, но он узнал его манеру двигаться, широкие плечи. Они с мамой работали невероятно слаженно. Наверняка им уже и раньше приходилось что-то делать вместе, может быть, дома – готовить ужин, мыть посуду. Это они, его родители, они вместе! Что же он видит – свои детские воспоминания? А может, мамины воспоминания? Какая разница!

Как же хочется броситься в воду и поплыть к ним. Но стоит ему мигнуть, и папа исчезнет. Лучше на него подольше полюбоваться. Лучше вовсе не мигать. Предрассветная свинцовая мгла сменилась серовато-жемчужной зарей, она растворяла образ отца, смывала его, словно водой. Не мигать уже не было никаких сил – в глазах стояли слезы. Бен мигнул, и ему показалось, что теперь на ступенях шесть разных фигур – и все чем-то похожи на отца. Не удержался, мигнул еще раз – и все пропало.