Хелен Купер - Где-то там гиппопотам

Землеройка спрыгнула на землю. Маленькая машинка замерла, попыталась откатиться назад, но землеройка носом подтолкнула ее в сторону Бена. Мальчику оставалось только наклониться, подставить горлышко бутылки, и экскаватор оказался внутри.

Бен повернул бутылку вертикально и мгновенно заткнул пробку – крепко-накрепко.

С победным криком Бен поднял бутылку над головой и обернулся. Мама с растерянным видом сидела на земле. И ведьма, и жук снова стали совсем маленькими – и оба весело приплясывали внутри бешено вращающейся яичной скорлупки. Сама скорлупка тоже изрядно уменьшилась и стала не больше куриного яйца.

Бен рванулся к ним, он догадался, что они сейчас исчезнут. Ему столько всего хотелось спросить, столько всего сказать, а главное, поблагодарить. Но яйцо крутилось все быстрее и быстрее – в такт ведьминой пляске, покуда ветер не подхватил их в вальсе и не унес вдаль.

До них донесся еле слышный голос ведьмы:

– Перемены к лучшему! Перемены к лучшему! Погода меняется! А остальное довершит Речная лошадь.

– А что вы знаете про Речную лошадь? – прокричал вслед ведьме Бен.

Но ответа не последовало; произнеся свои загадочные слова, ведьма скрылась из виду.

Бен посмотрел на маму:

– Я даже спасибо им не сказал.

И тут он понял, что она не просто так не встает – что-то случилось.

– Что с тобой?

– Ничего страшного, лодыжку подвернула, – мама попыталась улыбнуться, но голос у нее дрожал. – Поверить не могу, меня вытащили из реки только для того, чтобы я повредила ногу. Дура я, дура, стара я вертеться на одной ноге. Вот голова и закружилась. А потом я увидела, что сделалось с мистером Пиком. Мне совсем дурно стало, и я упала. Это же неправильно – нельзя просто так взять и избавиться от человека. Эта твоя бутылка – просто ужас какой-то.

– Это не моя бутылка, – Бену самому было неспокойно. – Но она сослужила неплохую службу. Что нам теперь с ней делать? В полицию сдать?

– И пусть они ее открывают? То-то будет весело.

Бен помог маме подняться. Пора было уходить, вода медленно, но верно заливала берег.

– Прости, что я не могу быстрее, – маме явно было больно. – Может, пойдешь вперед и поднимешь тревогу?

Бен сунул бутылку поглубже в карман и подхватил маму с нужного бока.

– Ни за что! Я тебя здесь одну не оставлю.

И они заковыляли с кочки на кочку, с трудом продираясь через жесткую траву, похожую на русалочьи волосы. Глина прилипала к ботинкам, грязь пенилась под ногами, а ветер швырял капли дождя прямо в лицо.

Мокрая шерстка землеройки слиплась – казалось, она только что чуть не утонула. Бен снял ее с плеча и посадил в нагрудный карман. Землеройка не возражала, только продолжала их подгонять:

– Как только мы отойдем подальше от берега, найдем Флама. А может, пчелы его первыми найдут. Потом разберемся с поднявшейся водой, а потом…

– Не думаю, что у нас есть хоть какой-нибудь шанс его найти, – прервала ее мама, устало качая головой.

Землеройка заволновалась и принялась горячо возражать:

– Вы ничего про пчел не понимаете. Они – искатели. Они всех сегодня нашли. Вас нашли. Бена нашли. И Флама найдут. Должны найти…

Она прервала себя на полуслове и куснула собственный хвост. Бен догадался, что она ужасно переживает. У него самого на глаза навернулись слезы, когда он вспомнил огромные колеса, уминавшие глину прямо там, куда упал сыч.

– А пчелы смогут найти папин камень? – спросил он. Бена замучили угрызения совести.

– Папин камень? – воскликнула мама. – Неужели ты его потерял? Он – особенный.

– Конечно, особенный. Поэтому-то я и дал его Фламу, – сердито ответил мальчик. – Ты сама не знаешь, до чего он особенный. Я не думаю, что он мой или даже папин.

– Почему?

Пока они ковыляли в сторону музея, Бен успел рассказать маме о Речной лошади. Он надеялся, что эта история отвлечет ее от боли в ноге. Но когда он добрался до конца, мама сказала:

– Ты думаешь, это тот самый камень? Не хочется тебя разочаровывать, но он совсем не похож на алмаз – на вид скорее старая стекляшка.