Евгений Рудашевский - Голос крови [litres]

– Тихо, – спокойно сказал Егоров.

И без его указаний тишина держалась такая, что можно было различить, как за спинами людей в реке плещется рыба.

Скоробогатов остановился метрах в пяти от собравшихся.

Аня при виде Аркадия Ивановича невольно сгорбилась, опустила плечи. Хотелось стать совсем маленькой, незаметной. Спрятать лицо под волосами и капюшоном. Укрыться за спиной Корноухова. Что угодно, только бы не попадаться Скоробогатову на глаза.

Он был невысоким, едва ли выше самой Ани, сухопарым. Возле Шахбана Аркадий Иванович и вовсе смотрелся маленьким. Его лицо, укрытое тенью от широкополой шляпы, было совершенно заурядным. Тоненькие полоски усов, тонкие сухие губы и едва заметные, будто выгоревшие брови. Такой человек мог быть страховым агентом или военным, вышедшим на пенсию, мог работать в каком-нибудь скромном вузе – бесстрастно отчитывать провинившихся студентов, а потом снисходительно ставить им зачёты, – и только глаза выдавали в нём совершенно иного, не такого заурядного человека. Скоробогатов смотрел с небрежной и вместе с тем непоколебимой уверенностью в собственной силе. Такая же уверенность была во всех его движениях – когда он кивнул Егорову и позволил тому отойти на несколько шагов, когда провёл указательным пальцем по усам, даже когда просто повернул голову, осматривая собравшихся. Казалось, он мог бы ещё долго – полчаса, час, два часа – не произносить ни слова, не шевелиться, и всё же никто не осмелился бы нарушить общую тишину шёпотом или неловким скрипом резиновых сапог.

Аня боязливо выглядывала из-за плеча Павла Владимировича. Предпочла бы уставиться на свои некогда белые, а теперь потемневшие от грязи кроссовки, однако с пугливой жадностью присматривалась к Скоробогатову, будто наслаждаясь тем, какое он производил на неё впечатление.

– Добрый день. – Тяжёлый голос, в котором одновременно прозвучали усталость и умиротворённость.

Егоров тут же перевёл слова Аркадия Ивановича на испанский. И дальше продолжал переводить всё, о чём говорил Скоробогатов.

– Послезавтра мы отправляемся в экспедицию. Все здесь присутствующие станут её участниками. Не всем известна конечная цель нашей экспедиции, но уверяю вас, так лучше для вас самих. Не старайтесь узнать больше, чем вы уже знаете. Едва ли это вам поможет.

«Все здесь присутствующие станут её участниками» , – про себя повторила Аня, не решаясь задуматься, что это означало для них с Димой, и только понимая, что Максим не сможет их отыскать. Он не догадывался о тайне палантина, не знал, куда их увлечёт одержимость Скоробогатова. Аня почти смирилась с отъездом Макса, и всё же ей изредка казалось, что он рядом. Она позволяла себе ненадолго обмануться – ловила его призрачный силуэт в зарослях на том берегу, представляла, как он наблюдает за ней и готовится при необходимости вмешаться в происходящее.

– Не все здесь оказались по своей воле, – Аркадий Иванович посмотрел прямиком на Екатерину Васильевну, – но если вас выбрали, значит, на то были свои причины, и не мне вам о них рассказывать. Вы прекрасно знаете, чьи ошибки и грехи отправитесь искупать. Всегда следуйте тому, что вам говорят. Выполняйте то, что вам поручают. И для вас всё закончится хорошо.

Аня отметила, что Илья Абрамович переводит русские слова Скоробогатова с предельной точностью, не позволяя себе добавить лишнего и не упуская ни единой детали.

– Не скрою, путешествие предстоит сложное, – продолжал Скоробогатов. – Не всем оно будет по силам. Мы столкнёмся с трудностями, о которых пока не можем даже предполагать. Безопасность участников в конечном счёте обеспечит успех экспедиции, а значит, мы должны в первую очередь позаботиться именно о безопасности. Думаю, никто не будет с этим спорить?

Аркадий Иванович замолчал, словно в самом деле ждал, что кто-то ему возразит. На берег реки вернулась тишина. В молчании Скоробогатова на удивление сильно ощущалось его присутствие, будто отголоски его слов до сих пор звучали в воздухе.

– Хорошо. Значит, все согласны, – заключил Аркадий Иванович и кивнул Шахбану. Тот сделал несколько шагов вперёд. – Как однажды заметил известный вам Шустов, в любой экспедиции главная угроза исходит не от того, что снаружи, а от того, что внутри. Он, конечно, подразумевал участников экспедиции, чьи поступки и слова порой оказываются опаснее самых гиблых джунглей и тех, кто их населяет. О джунглях мы позаботимся в пути. Об участниках мы позаботимся сейчас. Думаю, никто не будет спорить, что это разумное решение?