Роберт Стайн - Пять масок доктора Крикка

Мы побежали вниз по подъездной дорожке. На улице разросшиеся живые изгороди вздымались вокруг нас, словно застывшие океанские волны.

Высокие уличные фонари отбрасывали на изгороди треугольники тусклого света.

— Питер, смотри, — придержала я его за плечо. Я показала на подножие одной из изгородей. — Видишь?

Он хорошенько пригляделся.

— Да, — ответил он шепотом. — Что-то засунули прямо в изгородь.

У меня судорожно заколотилось сердце.

— Это что, маска? Разве так бывает?

Мы осторожно подошли к изгороди.

Я опустилась на колени и склонила голову к земле. Да. Это была маска.

— Маска насекомого, — прошептал Питер.

В тусклом уличном свете она переливалась оливково-зеленым. Вытянутой формой она напоминала морду кузнечика. На гладкой зеленой макушке я разглядела длинные гибкие антенны. Крошечные черные глазки. Челюсти были разинуты, демонстрируя черный, раздвоенный язык.

— Ух ты, какая гадкая, — сказал Питер.

Протянув дрожащую руку, я дотронулась до маски. Провела пальцами по зеленой макушке.

— Кажется, она резиновая, — прошептала я. — Но… на ощупь… теплая.

— Крикк пытался спрятать ее в живой изгороди, — сказал Питер. — Да и то кое-как. Не такая уж и сложная эта охота.

Я смотрела на маску. От одного ее безобразного вида по моей спине волна за волной пробегала дрожь.

— Давай же. Бери ее, — настаивал Питер.

Я снова протянула к ней руку… и тут же остановилась.

— Питер, — прошептала я, — вдруг он специально оставил ее на виду? Вдруг это ловушка?

Питер окинул взглядом улицу.

— Я никого не вижу, Моника. Хватай маску. Скорее. Бери, пока Крикк за ней не вернулся.

Я нагнулась и в третий раз протянула руку за маской. Выпученные глазки насекомого таращились на меня снизу вверх.

Антенны задрожали под налетевшим порывом ветра.

Я подняла ее двумя руками. И начала натягивать на лицо.

Но тут же, взвизгнув, остановилась.

— Питер, она… она шевелится! — выдохнула я. — Я чувствую, шевелится! Она… ЖИВАЯ!

— Ну уж нет! — воскликнул Питер.

Я оттянула нижний край маски и заглянула внутрь.

— Ой, гадость! — завопила я. — Ой, мерзость!

Я бросила маску на траву.

— В чем дело? Что такое? — спросил Питер.

— Маска… в ней полно жуков! — выдавила я.

— Что? — Он взял маску в руки и заглянул внутрь. — Ой бли-и-ин… Да она ими кишит!

Маска кишела жирными насекомыми. Они копошились по всей гладкой изнанке маски. Они перекатывались и карабкались друг по другу.

Питер протянул мне маску.

— Моника, тебе придется ее надеть, — сказал он. — Покуда Крикк за ней не вернулся.

— Но… но… — снова начала заикаться я. — Питер, я не могу. Эти мерзкие жуки! Их там сотни. Как я могу надеть такое на лицо?

— Ты обязана! — закричал Питер. — Ты обязана, Моника. Ты слышала, что Белла сказала. Ты должна надеть маску, чтобы Крикк не смог ее отобрать.

Я заглянула в маску, и мне стало дурно. Жуки были жирные, коричневые и осклизлые.

— Мы будем чередоваться, — пообещал Питер. — Следующую надену я.

Он сунул маску мне прямо в лицо.

— Давай уже. Мы хотим снова увидеть маму с папой, или нет?

Я стояла, оцепенев, с маской в руках. Огромный жук выкарабкался из нее и пополз по моей руке. Кожа пошла мурашками. Хотелось завопить. В животе вообще разыгралась революция. Я стряхнула жука с руки. Он был колючий. Я все еще ощущала его прикосновение к своей коже.

— Сделай это, Моника, — скомандовал Питер. — Ну же. Надевай.

Я не могу. Ни за что на свете.

— Сделай это, Моника, — повторил Питер. — Скорее.

Мой желудок взбунтовался. Сдавило горло. Я чувствовала, что сейчас меня вытошнит.

Я глубоко вздохнула. Закрыла глаза.

И натянула маску себе на голову.

Я не шевелилась.

Я не открывала глаз.

Маска сидела на лице свободно. Я чувствовала, как лапки насекомых тычутся в мою кожу. Жуки сползали по щекам… по шее…

Я чувствовала их на подбородке. Чувствовала, как они пытаются протиснуться ко мне в рот.

Я не могла это выносить.

Мне буквально хотелось выпрыгнуть вон из кожи.

— Питер, помоги! — завизжала я. — Они меня КУСАЮТ! О… помоги… Они КУСАЮТ мое лицо!

Внезапно боль прекратилась.

Я перестала визжать. На меня снизошла тишина. Единственными звуками, которые я слышала, был стук моего собственного сердца и мое судорожное, учащенное дыхание.

Я открыла глаза. Ночь казалась сплошным лилово-черным маревом.

— Питер? — Голос мой был приглушен тяжелой резиновой маской. Но хотя бы жуки оставили меня в покое. Исчезли. — Питер?