М. Маллоу: Пять баксов для доктора Брауна. Книга 5

Это был первый случай, когда саквояж Фокса оказался совершенно пуст. Двое джентльменов укладывали туда собственные вещи: План Санкт-Петербурга с окрестностями, купленный в Нью-Йорке, пока ждали паспортов. Английские костюмы (светлая шерсть, последняя модель, куплены в магазине Шаффнера и Маркса на Пятой авеню). Английские костюмы еще одни. Егеровское белье, запас которого был куплен с таким рассчетом, чтобы надевать под костюм по две пары одновременно. Теплые ботинки компании «Фолкнер и сын» с запасными крагами, два «смит-и-вессона» и большой запас патронов, чтобы защищаться от волков и русских белок. Которые, как рассказал механик, бросаются на людей прямо на улице. Механик знал это точно, ему рассказывал один знакомый социалист, проведший несколько лет в Сибири. Кроме того, на улицах грабили каторжники. И хотя тот факт, что чемоданы нельзя было оставить ни на минуту совершенно так же, как на вокзале Центральной Тихоокеанской линии в Нью-Йорке, не произвел на двух джентльменов особенного впечатления, все-таки чрезвычайно нервировало другое. В любой момент к вам на улице может подойти putoshnik, взять вас за шиворот и сказать: «Дай взятку или отправишься в Сибирь!» Варварская страна, в которой ни один человек не может чувствовать себя в безопасности!

Затем последовали:

Шведский свитер с вязаным воротом — две шт.;

Дюжина рубашек «Эрроу» и запас манжет и воротничков к ним;

«Переносная домашняя головомойка двойного действия Спонж и Ко»;

Дюжина кусков английского мыла «Пирс»,

Проч. др.

Кое-что в саквояж не влезло. Это были две громоздкие, тяжелые, пахнущие мокрой собакой енотовые шубы. (В России очень холодно и без шубы можно замерзнуть на улице насмерть). Шубы были сданы в трюм, едва только купили билеты во второй класс на на пароход «Fürst Bismarck», отправлявшийся в Гамбург из Нью-Йорка. На борту его двое джентльменов провели пять незабываемых дней.

— Может, возьмем третий класс? — не очень уверенно спросил М.Р., когда компаньоны подходили к кассе. — Все-таки почти вдвое дешевле… а?

— Путешествие третьим классом, — ответил ему Д.Э. (от пафоса он казался еще более долговязым, чем обычно), — сделает человека неджентльменом. Если ты плыл третьим классом, ты уже потом долго не будешь джентльменом. Очень долго. У тебя это будет в одежде, в походке, ты даже можешь дважды в день бриться — и все равно у тебя на лбу будет написано: «нищеброд, путешествует третьим классом». Ты соображаешь, что говоришь? Нам в высшее общество, а он — «третьим классом»!

М.Р. Маллоу возразил бы. Он знал, что до самого путешествия в качестве палубного матроса на китобое «Матильда» семь лет назад, его компаньон не бывал нигде дальше Бостона. Но он, еще в детстве пересекший Атлантику, очень хорошо знал, что Д.Э. прав. И двое джентльменов взяли билеты второго класса и прошли в двухместную каюту. Обозрев ее, Маллоу (который, правда, только вторым классом и путешествовал) пренебрежительно сообщил, что каюта второго класса отличается от каюты первого класса только отсутствием ванной. Ванная была одна на всех пассажиров и приходилось записываться в очередь. Все прочее — и нестерпимая жара внутри, и продирающий до костей холод на палубе, куда вам так хочется выйти подышать, покуда вашего соседа тошнит, и качка — все было таким же точно, как и в первом классе.

Пять дней и четыре ночи компаньоны страдали то от жары, то от холода, выбегая на палубу, чтобы немедленно спастись оттуда бегством. Ни ванны. Ни приличного обеда, который не вызвал бы у вас бури в желудке. Никаких прогулок по палубе. Только рев шторма, непрерывная качка и въевшийся в белье запах блевотины.

— Когда мы плавали на китобое, — сказал как-то М.Р., сидя в полупустом салоне и оттирая салфеткой суп от галстука, — мы удивительным образом не страдали от морской болезни.

— Я страдал, — отозвался Д.Э. Саммерс. Он хотел сострить насчет того, что не пойти ли, мол, нам, сэр, и не попроситься ли покамест матросами, но почувствовал, что многословие чревато неприятностью.

— Страдал он! — фыркнул Маллоу. — Подумаешь, какой аристократ! «Ах, мне дурно!»

Тут ему в самом деле стало дурно и он выбежал из салона. Больше двое джентльменов обедать не ходили. В измятых костюмах, плохо выбритые, потому что бриться холодной водой — мерзкое, противное дело, не мывшиеся, зеленые от дурноты, они хотели уже только одного: возможно скорее сдохнуть.