Евгений Рудашевский - Сердце мглы [litres]

– Зачем ты это рассказываешь? – Максим тоже встал. По возможности твёрдо посмотрел в глаза отцу.

– Я надеялся, что вы с Катей станете моей путеводной нитью. У каждого из входящих в сердце мглы нить должна быть своей.

– Сердце мглы не пустит вас , если вы будете последним , кто знает о его существовании ?

– Да.

– А ещё ты надеялся, что однажды мы доберёмся до Города Солнца. И если к тому времени память обо мне с мамой не позволит тебе войти в монолит, то у тебя появится шанс взглянуть нам в глаза, разочароваться в нас, несовершенных, и со спокойной душой обрести mysterium tremendum. А зашифровал подсказки и разбросал их по миру, чтобы успокоить совесть? Вроде бы сделал всё возможное, чтобы уберечь нас от опасного пути. Ну а уж если мы его преодолеем, это будет исключительно наш выбор. Ведь никто не мешал нам остановиться в Москве. Или в Ауровиле. Или на пике Адама. Или в Хундере. В Лиме. В Трухильо. В Икитосе. Возле Омута крови.

Максим говорил спокойно, без злости или обиды. Смотрел на отца, но родства с ним больше не чувствовал. Видел чужого человека. Связь между ними оборвалась. Быть может, её никогда и не существовало. В конце концов, внутренний голос отца, помогавший Максиму в джунглях, был его собственным голосом. Просто Максиму хотелось, чтобы тот принадлежал отцу.

Максим не знал, действительно ли монолит открывал знания, о которых говорили чавинцы, но, если цена за познание вселенной – одиночество, Максим отказывался платить и предпочитал невежество. Готов был идти навстречу миру, узнавать самые необычные его проявления, искать первичную материю , воплощённый хаос , мировую субстанцию , но хотел оглядываться и видеть, что не одинок. Хотел наслаждаться не итоговым познанием, а дорóгой к нему, пусть никогда и не добравшись до её конца. Хотел наслаждаться самыми обычными человеческими чувствами. Любить и ненавидеть, радоваться и горевать. Если эти чувства – обман, которым Наиукулус прикрылся от собственного знания… Что же, Максим предпочитал довериться богу-ягуару. Он придумал хорошее прикрытие. И даже если Максим в итоге останется один, растеряв друзей и любимых, даже если впоследствии разочаруется в своём выборе, сейчас он делал его со всей страстью, а остальное не имело значения. Зачем загадывать наперёд?

Джерри был прав. «Ты никогда не знаешь , какими будут последствия твоих поступков . Бессмысленно оглядываться на мораль , когда оцениваешь возможные последствия . На мораль можно оглядываться лишь перед тем , как совершить отдельно взятый поступок». И Максим отказался от невысказанного предложения однажды последовать за отцом. Нет, он пойдёт своей дорогой. Она в чём-то напомнит дорогу отца и всё же будет иной, будет дорогой Шустова-младшего.

Максим принял свой выбор, а следом принял выбор отца. Хотел сказать ему об этом. Не получалось подобрать слова, а потом отец неожиданно улыбнулся:

– Спасибо. Теперь я могу уйти.

Из глаз отца катились слёзы. Такие же прозрачные и сухие, как его тело. Они быстро терялись в седых волосах бороды, но оставленный ими след чуть блестел в морщинах преждевременно состарившегося лица.

– Хорошо, что мама тебя не видит, – промолвил Максим. – Она тебя до сих пор любит. Это мучает её и поддерживает одновременно. Я бы не хотел, чтобы она в тебе разочаровалась. Пусть помнит тебя таким, каким ты был раньше.

– Пусть помнит, – согласился отец.

– Те, кто не идут в сердце мглы, могут наслаждаться даже горькими воспоминаниями. Они…

Максим не договорил. Вдруг осознал, каким невыносимо тяжёлым был путь отца к монолиту. Какую боль ему пришлось вынести ради слабой, ничтожной надежды обрести mysterium tremendum. Понял и парадокс, заключённый в сердце мглы. «Сюда приходят те , кто любит жизнь больше всего . Они приносят свет любви в жертву» . Максим раньше не задумывался, насколько ужасающей на деле становится подобная жертва. Всегда считал, что отец в одержимости никого и ничего по-настоящему не любил… Любил! Жену, сына, «Изиду». Любил саму жизнь и со страстью её постигал. Но сумел принести её в жертву.

– Ом амидэва хрих, – нараспев произнёс Шустов-старший и протянул Максиму свёрток выделанной кожи.

– Что это? – шёпотом спросил Максим.

– Салли съел карту из дневника Затрапезного.

– Салли? Ты про Сальникова? – оторопел Максим. – Что значит съел ?

– Не страшно. Карта Затрапезного устарела. Ты бы не смог ею воспользоваться. Я нарисовал свою карту – путь, по которому мы с Гаспаром и Исабель добрались до Города Солнца. Всеми позабытый путь, где ты с друзьями пройдёшь вдали от теней. Но будь осторожен, остерегайся их патрулей. Они иногда расходятся на сотни километров от своих поселений. Отправная точка моей карты – северная ротонда на верхней кромке котловины. Там начинается горная тропа. Многие участки обвалились, но в целом ты разберёшь, куда и как идти. В конце концов достигнешь четырёх истуканов. Оттуда сам найдёшь дорогу до Омута крови.