Наталия Соломко - Пожарный кран № 1

— А если она не разовьется, тогда что делать будем? — спросил Михаил Павлович и посмотрел на Кузю не сердито, а как-то печально.

— Раз Машина сосчитала — значит, разовьется, не бойся! Машина не ошибается. Она ведь не человек!

— Тьфу на тебя! — сказал тут Михаил Павлович. — Пропади ты пропадом со своей Машиной! А Землю-то нашу тебе не жалко?

Он ушел, даже не пожелав Кузе спокойной ночи, и Анька, конечно, тоже поднялась, глянула на Кузю исподлобья, покрутила пальцем у виска: мол, и дурак же ты! И Кузя обиделся. Не на Аньку, само собой. На деда. И закричал, так, чтобы дед и там, в своей комнате, слышал:

— Ты живешь с закрытыми глазами, дед! Выдумали какую-то душу, которой нет и никогда не было, а вокруг всё из железа! Где она, эта ваша душа? Кому она нужна?!

Тут дверь распахнулась, и Анька запустила в Кузю тапком. А дед не отозвался. И сегодня с утра молчал, делал вид, что вообще не знаком с Кузей…

Ну и ладно. Ну и пожалуйста! Кузя переживет!

Вот они шагают по темным заснеженным улочкам, и Кузя независимо посвистывает… Вообще-то ему обидно, но он старательно прогоняет это ненужное чувство: он еще полгода назад решил, что от чувств надо избавляться. Правда, пока не очень получается…

А Михаил Павлович идет и горюет: ему кажется, что внук и сам скоро станет похож на робота.

Во всех странных и удивительных (а также не очень странных и не очень удивительных) событиях этого дня пришлось принять участие и директору Дома пионеров…

Честно говоря, участвовать в них Сергею Борисовичу вовсе не хотелось. И еще меньше хотелось, чтоб он в них участвовал, всем остальным героям нашей повести.

Дело тут вот в чем. Сергей Борисович был пристрастен к тишине и дисциплине, а многочисленные обитатели Дома пионеров были как раз склонны к нарушению и того, и другого.

Директор делал им замечания, а они не слушались и продолжали нарушать… В общем, отношения не складывались, и Сергей Борисович, пожалуй, уже отчаялся и не верил, что они сложатся когда-нибудь. Весь Дом пионеров знал его любимую поговорку (за день Сергей Борисович произносил ее раз пять, а то и шесть): «Педагогика здесь бессильна — нужно вызывать милицию!»

К милиции Сергей Борисович относился с большим уважением, и это вполне понятно: все прекрасно знали, что в детстве он мечтал стать следователем. Но ему не разрешила мама.

О, это очень, очень печальная история…

— Что за дурацкие мечты? — удивилась мама. — Неужели ты всю жизнь хочешь возиться с бандитами? Они тебя еще зарежут!

— А может, и не зарежут… — возразил Сергей Борисович.

— Немедленно замолчи и не смей спорить с матерью! — рассердилась мама. — Либо ты будешь меня слушаться, либо я сейчас немедленно умру!

И она легла на диван и закрыла глаза. А Сергей Борисович вздохнул и послушно поступил в педагогический институт. Он любил маму и все делал, как она скажет.

Учиться в институте, выбранном мамой, сидеть на лекциях и слушать, что такое дети и как их надо воспитывать, было скучно и тошно, а как раз напротив института находился маленький кинотеатрик, в котором все время показывали детективные фильмы, которые Сергей Борисович очень любил. Но ни разу — вы можете себе такое представить, ни единого разику! — он не сбежал с лекций в кино, вот какая у него была сила воли! Даже странно, что, несмотря на такую силу воли, он боялся детей. Да-да, именно: боялся. Бывает же такое: бандитов не боялся, а вот дети просто в ужас его приводили.

И знаете, хотя Сергей Борисович давным-давно стал взрослым, по ночам ему до сих пор снилось, будто бежит он, твердо сжимая в руке пистолет, по ночным улицам, преследуя очень опасного преступника. «Стой! Стрелять буду!» — командует он, почти его настигнув. Преступник оглядывается, встречается с Сергеем Борисовичем взглядом и сразу понимает: сопротивление бесполезно! «Сереженька, что с тобой?» — встревоженно спрашивает он…

И тут Сергей Борисович вздрагивал и просыпался. Над ним стояла мама.

— Тебе, наверно, страшное снилось, сынок, — говорила она, — ты кричал во сне…

— Ничего, мамочка, — бормотал Сергей Борисович. — Все в порядке, ложись спать.

А сам уснуть уже не мог. Лежал во тьме и думал, почему он такой несчастный. Не повезло ему в жизни. И вот уж скоро утро и опять придется идти на работу…

Не любил Сергей Борисович свою работу. Скучно ему там было. Тяжело.

Вот и этот день начался не очень удачно: идя по коридору Дома пионеров, он услышал за дверью пионерского театра «Глобус» странное шипение, переходящее в гул и свист.