Елена Нестерина - Пудель бродит по Европе

– Бима, да что же ты делаешь! – кричала перепуганная Галина Гавриловна, в ужасе прижав руки к щекам. – Ты куда же вперед меня в холодильник!

А от Бимы был виден только хвост-шарик. Все остальное тельце активно рылось в холодильнике. Обваленные решетчатые полки, блюдечки, кастрюльки и свертки – все полетело на пол, когда Бима, опережая Галину Гавриловну, едва открывшую дверцу, молниеносно сунулся в холодильник. Никто не знал, что так он поступал у себя дома регулярно, – баба Лиза обычно умилялась, как он находил в ее пустом холодильнике специально для него положенные туда вареные куриные горлышки.

И вот теперь горлышек не было, но оголодавшему псу с подведенным пузом было уже все равно, что есть. Нос он не собирался воротить ни от чего. А потому в ход пошла и красная рыба вместе с полиэтиленовым пакетом, и помидоры, и вывалившиеся из мисочки котлеты, зажаренные для Петра Брониславовича…

Бима рылся носом и лапами в вывернутой из холодильника горе продуктов и посуды, а хозяйка этого всего с ужасом наблюдала.

– Что делать, Петя? – только и смогла спросить Галина Гавриловна.

– Я же тебя предупреждал, Галиночка… – глядя, как пудель топчется по салату «Оливье» и как исчезают в его пасти замечательные свиные котлетки, вздохнул Петр Брониславович.

– А что, Петя, все пудели такие? – спросила Галина Гавриловна, которая была не в силах оторвать взгляд от того, что делал Бима.

– Не знаю, – честно ответил Петр Брониславович. И уже с конкретной целью добавил: – Наверное, те, которые без родословной, они еще хуже…

Галина Гавриловна что-то подумала, продолжая наблюдать за Бимой. Видимо, мечта победила утилитарные интересы.

– А, пусть! Подберу я все, – махнула рукой Галина в сторону раскрытого и растерзанного холодильника, взяла с пола кусок колбасы и подняла его над Бимой. – Наш Бима медалист. Он хороший пудель. Ешь, ешь, дружок. Ну-ка, покажи маме, какой ты умница. Ну, служить, Бима, служить! Хватай колбасу! Служить! На, на!

Бима не реагировал на ее призывы. Галина Гавриловна чуть подтолкнула его ногой и вновь потребовала служить, помахав колбасой над головой Бимы.

– Служить! Фас! Ну, что там собакам говорят…

Неожиданно Бима среагировал на мотающийся перед ним кусок колбасы. Он же ведь вообще любил прыгать, а потому стартовал прямо с места, выхватил колбасу, заглотил ее молниеносно и в полете еще успел зацепить зубом лист большого календаря, что висел на стене. Календарь хорошо, оказывается, рвался, а потому Бима повторил свой прыжок.

– Не рви! Ты что? – возмутилась Галина Гавриловна. – Не прыгай!

Но розовый пудель продолжал прыгать.

– Неуравновешенная у него психика какая-то… – пробормотала недовольно Галина Гавриловна.

Петр Брониславович никак на это не отреагировал. Потому что не успел: Бима сорвал со стены календарь и принялся с восторгом и урчанием драть его на ленты. Галина Гавриловна смело бросилась спасать свое имущество – схватила календарь за другой край и принялась его тянуть на себя.

Бима зарычал.

– Отдай, отдай, говорю! – требовала Галина Гавриловна. – Петя, почему он не слушается?

Бима продолжал рычать, морща черный нос и топорща белые усы, которые не взяла розовая краска для волос.

Петру Брониславовичу это не понравилось – еще будут тут всякие рычать на его жену! Он бросился к пуделю и одним рывком выхватил календарь из его зубов.

И тут же под Бимой разлилась лужица. Испугался пудель, любимец женщин, сурового мужчину…

– Напрудил… – ахнула Галина Гавриловна, поспешно вскакивая. – Ну вот, кто же это за ним убирать теперь будет? Так, Петя, возьми тряпку, вытри.

Но добрый и мягкий Петр Брониславович на этот раз решительно отказался.

– Ну уж дудки, – сказал он, выходя из кухни. – Это твой пудель, Галиночка, ты и вытирай.

Галина Гавриловна растерялась. Но за половой тряпкой в ванную все же пошла.

– Это что же, Петя, он теперь всегда так будет? – жалобно спросила она, подбираясь с тряпкой к лужице.

– А как же ты хотела? – удивился супруг. – Собака в условиях городской квартиры… Был бы у нас частный дом – вот тогда твой Бима и горя бы не знал. Бузовал бы себе лужи, где хотел.

Галина Гавриловна задумалась и, видимо, согласилась. Но она верила, что любое существо можно воспитать. Словами и делами.

– Не делай так больше, Бима, нельзя, нельзя! – голосом строгой воспитательницы начала она. Но тут же осеклась. – Петя, ну чего он огрызается?

Петр Брониславович поднял жену с пола.