Лилиан Браун - Кот, который улыбался

Всем в Пикаксе нравился его простецкий стиль: он водил маленькую машину, сам заправлял её бензином, протирал лобовое стекло. Он запросто ходил по городу пешком, колесил по окрестностям на велосипеде. Как журналист он проявлял искренний интерес к тем, о ком писал. Он любезно отвечал на приветствия незнакомцев, когда, узнав его по великолепным усам, они заговаривали с ним на улице или в супермаркете. Само собой разумеется, в округе он приобрёл массу друзей, и то обстоятельство, что он жил в амбаре один в обществе двух кошек, всеми расценивалось как причуда, которую мало-помалу ему простили.

Подопечные Квиллера не были обыкновенными кошками, как, впрочем, и его жилище никак нельзя было назвать обыкновенным. Амбар представлял собой восьмиугольное здание высотой с четырёхэтажный дом, возведённое на прочном каменном фундаменте и увенчанное куполом. На протяжении ста лет в нём хранили яблоки. Чтобы превратить амбар в жилое помещение, пришлось поработать над его архитектурой. В стенах появились треугольные окна. Внутри были пристроены антресоли – три полуэтажа, соединённых между собой лестницей-серпантином. Вся жизнь проходила на основном этаже, в центре которого стоял гигантский белый кубический камин с уходящими из него на крышу огромными белыми дымовыми трубами. Это чудо архитектуры могло бы стать любопытным зрелищем для туристов. Но владелец жилища предпочитал одиночество.

Что же касается его четвероногих друзей, то это была пара элегантнейших сиамцев. Као Ко Кун, длиннотелый, гибкий и мускулистый кот с бездонными голубыми глазами, светящимися умом, отзывался на имя Коко. Его подружка по имени Юм-Юм была маленькой и хрупкой кошечкой с невинно-голубыми глазками, которые, расширяясь, обезоруживали всякого, чьи колени она выбирала в качестве своего ложа; но это же милейшее создание испускало наипронзительнейшие вопли, стоило её хозяину чуть запоздать с обедом.

Как-то ранним сентябрьским утром, в четверг, Квиллер уединился в своём кабинете, расположенном на первом полуэтаже, – его суверенной территории, куда сиамцам вход был строго запрещён. Он пытался написать статью в тысячу слов для своей колонки «Из-под пера Квилла», для пятничного номера газеты.

ЭМИЛИ ДИКИНСОН. КАК ТЫ НАМ НУЖНА!

«Я – никто. А ты?» – написала плодовитая американская поэтесса.

Я говорю: «Дай нам Бог побольше таких "никто". Нашей стране требуются не знаменитости, а "никто", которые ведут праведный образ жизни, потихоньку справляются с трудностями, не строят из себя героев, любят простые развлечения, чьи имена НИКОГДА не встретишь на страницах газет и чьи лица не будут смотреть на тебя с экранов телевизоров.

«Йау!» – прозвучал за дверью жалобный баритон.

За ним послышался вопль, но уже в исполнении сопрано: «Голод-а-йу!..»

Квиллер взглянул на часы. Было двенадцать – время полуденного угощения. Точнее, было уже три минуты первого, и сиамцы не желали мириться с таким опозданием.

Он распахнул дверь, чтобы взглянуть на мордочки двух столь настойчивых просителей.

– Я бы не сказал, что вы, ребятки, избалованы, – стал он выговаривать им. – Просто вы зациклены на еде.

Услышав такие слова, Коко и Юм-Юм молнией помчались вниз, а Квиллер, срезав путь, спустился прямо по металлической лестнице. Тем не менее первыми у камина оказались кошки. Квиллер разложил хрустящие закуски по мискам. Питание из раздельной посуды было последним завоеванием Юм-Юм на фронте борьбы за кошачьи права, к которым Квиллер всегда относился с пониманием. Подбоченясь, хозяин взирал на трапезу своих питомцев.

Сегодня Юм-Юм изменила свою тактику. Сперва она помогла Коко расправиться с его порцией, а затем они вдвоём вылизали до блеска её миску,

– Ах вы безобразники! – раздражённо произнёс Квиллер. – Не будете ли вы возражать, деспоты, если я вернусь к статье?

Довольные своей трапезой, сиамцы не обратили на его слова никакого внимания: они были чрезвычайно заняты приведением в порядок лапок и мордочек. Поднявшись в свой кабинет, Квиллер написал ещё один абзац:

Мы с нетерпением ждём прихода героев, которыми готовы восторгаться и которым станем подражать. Что же мы в результате имеем? Толпы несостоявшихся политиков, спятивших эксгибиционистов, безнравственных наследниц, неуравновешенных художников, обезумевших храбрецов, коррумпированных спортсменов, бездарных конферансье, недоавторов недокниг…

Затрещал телефон, и он схватил трубку после первого же звонка. Звонил Джуниор Гудвинтер, молодой выпускающий редактор «Всякой всячины».

Читать дальше