Лилиан Браун - Кот, который играл в слова

С выражением скуки и омерзения, которое подтверждали уныло висящие усы, Джим Квиллер готовил себе холостяцкий завтрак. Горячей водой прямо из-под крана он развёл чашку растворимого кофе (плохо размешанная субстанция коричневыми комками всплыла на поверхность). Отрыл пирожок в полной крошек жестянке, откуда уже попахивало плесенью. Потом расстелил бумажную салфетку на столе у окна – городское солнце, просочившееся сквозь смог, высвечивало всё убожество меблированной квартиры.

Здесь Квиллер, не чувствуя вкуса, проглотил завтрак, размышляя над своими четырьмя «без».

Он сейчас был без женщины. Ему прислали предупреждение о выселении, и он через три недели окажется без дома. Моль так рьяно пожирала его галстуки, что он очень скоро останется вообще без галстука. И если сегодня он скажет что-нибудь не то главному редактору, то очень даже просто может сделаться без работным. За сорок пять – и безработный. Не очень-то радужная перспектива.

По счастью, он хоть был не без друга. На его обеденном столе – вдоль большого словаря, груды книг в бумажных обёртках, трубочной стойки об одной-единственной трубке и жестянки с табаком – растянулся сиамский кот.

Квиллер почесал друга за ушком и сказал: – Об заклад побьюсь – тебе не разрешалось сидеть на обеденном столе, когда ты жил этажом выше. Кот по имени Коко удовлетворенно заёрзал, выставил вперед усы и сказал:

– ЙЯУ!

Он прожил с репортёром шесть месяцев, доставшись ему как часть печального наследства жильца с третьего этажа. Квиллер хорошо его кормил, толково с ним беседовал и вовлекал в игры, которые доставляли незаурядно смышленому коту удовольствие.

Каждое утро Коко захватывал один и тот же угол обеденного стола, располагаясь на нем компактным валиком, – коричневые лапы и хвост тактично подогнуты под бежевое тельце с белой грудкой. В рассеянном солнечном свете глаза Коко ослепительно голубели, а шелковистая шерстка, как и новенькая паучья сеть, затянувшая окно, переливчато и радужно поблескивала.

– Это по твоей милости комната кажется свалкой, – сообщил ему Квиллер.

Коко зажмурился и задышал чаще. При каждом вдохе и выдохе нос его менялся – казался то чёрно-бархатным, то чёрно-атласным, то снова бархатным. Квиллер вновь погрузился в глубокую думу, рассеянно почёсывая в усах ручкой чайной ложки. Настал тот самый день; который он самому себе назначил, чтобы предстать перед главным редактором и потребовать, чтобы его перевели в другой отдел. Это был рискованный шаг. «Дневной прибой» славился как прочный корабль. Перси проповедовал слаженную работу, единый дух, общую нерушимую дисциплину. Плечом к плечу, играючи, один за всех. Наши не спрашивают – почему. Тянем-потянем – вытянули! Нас, избранных, не много!

– Вот оно как, – доложил Квиллер коту. – Если я вломлюсь в кабинет Перси и решительно потребую поменять мне задание, то, вероятно, вылечу на улицу. Излюбленный его аргумент. А я не могу себе позволить стать безработным – во всяком случае сейчас, пока не подсобрал деньжонок.

Коко ловил каждое слово.

– В худшем случае я, пожалуй, могу получить работу в «Утренней зыби», но мне тошно работать на эту скучную простыню.

Глаза Коко были огромны и полны понимания.

– ЙЯУ, – мягко сказал он.

– Хотел бы я поговорить с Перси по душам, но к нему ни за что не пробиться. Он запрограммирован, как компьютер. У него очень искренняя улыбка. Крепчайшее рукопожатие. Весьма ободряющие комплименты. А вот потом, когда ты встречаешь его в лифте, он и знать тебя не знает. Ты на весь день выпал из его планов.

Коко беспокойно передвинулся.

– Он даже не похож на главного редактора. Одевается, как парень с рекламы. Перед ним себя растрепой чувствуешь. – Квиллер пощупал у себя под затылком. – Мне явно пора подстричься.

У Коко что-то булькнуло в горле, и Квиллер понял намек:

– О'кей, сыграем. Но нынче утром – только несколько конов. Надо топать на работу.

Он открыл большой энциклопедический словарь замечательной растрепанности, и они с Коко принялись за свою словесную игру. Она состояла в том, что кот запускал когти меж страницами, а Квиллер открывал тексты там, где он указывал, читая вслух словесную добычу – два жирно выделенных ключевых слова над колонками. Он читал страницу справа, если Коко пользовался правой лапой, но обычно то бывала страница слева. Из спортивного честолюбия Коко предпочитал быть левшой.