Олег Верещагин - Мы живём на границе

Глеб сел на простыне, зевнул и потянулся. Снаружи бодро орали петухи, где-то фырчал мотор. Святоиконниковская была большой — почти пять тысяч жителей! — станицей, в России северяне ее называли бы поселком городского типа. Но пять тысяч — не пятьсот и даже не пятьдесят, и окраинные улицы тонули в сельской пасторали, а по площади станица тянула на впятеро больший город из-за здоровенных приусадебных участков и садов-палисадников. Глебу тут нравилось, хотя он нет-нет да и задумывался, что делать ПОТОМ. Войско охотно дало бы ему рекомендацию в училище, но Глеб для себя не решил, хочет ли он стать офицером. Для казака — самое оно, вроде бы…

Сергей спал, окуклившись в простыню так, что ничего не торчало — мумия, да и только. Разбудить, что ли?.. А ну… Глеб поднялся и вышел, снова и снова потягиваясь, из сарая.

Утро было отличным. Под вишнями, на вкопанном в землю столе, стоял накрытый марлей завтрак, с краю — прижатая камешком записка. Зевая и потирая глаза, Глеб прочитал ее. На работе… Сестер накормить, вишни обобрать, восемь грядок прополоть, поросят (чтоб их разорвало!!!) накормить раньше, чем сестер и вычистить. Потом свободен. Глеб вспомнил, как Сергей занимался работой по хозяйству. Он умел ухаживать за скотиной — и очень здорово, мать Глеба удивлялась и значительно посматривала на сына. А Глеб тогда подумал, что Сергей все-таки загадка: отлично говорит по-английски, ездит верхом и боксирует, как учат в специальных платных школах — и очень умело ворочает навоз лопатой, окучивает грядки и задает корм живности.

Есть не очень хотелось, Глеб решил подождать Сергея, а пока зашел в дом с черного хода. Нинка с Ольгой спали вовсю, в комнатах было тихо и гулко-пусто, зато на переднем крыльце сидел Серб — вытянув босые ноги на перила (кеды стояли тут же), он читал газету.

— Добрейшее вам утречко, — Мирослав вляпал ладонь в ладонь Глеба. — Иди умойся, чучело.

— Умоюсь, — буркнул Глеб, запрыгивая на перила. Улица была пустынна, только куры под бдительным оком петуха возились в пыли. — Ты что это с утра макулатуру читаешь?

— Областное издание, а не макулатура, — Серб с видом подслеповатого отставил серые листы подальше и с выражением прочитал: — "Группа боевиков была задержана прямо возле тайника с оружием, боеприпасами, снаряжением и наркотиками. Этот успех в борьбе с международным терроризмом, протянувшим свои щупальца в Чечню и на Кавказ в целом, стал возможен благодаря тщательной, хорошо подготовленной и блестяще проведенной представителями силовых структур спецоперации…"

Глеб захохотал, болтая ногами. Спросил Мирослава, задумчиво разрывавшего газету на туалетные "четвертушки":

— Есть хочешь? — тот кивнул. — Тогда я пойду умываться, а ты буди Бокса. И учти: у нас еще дел по хозяйству полно.

— У меня тоже, — признался Мирослав. — Отец сказал, что, если я крышу сегодня под краску не зачищу, он с меня шкуру спустит. Я ему говори: давай купим «хаммерайт», прямо на ржавое положим!

— А он? — Глеб приостановился с интересом. Мирослав вздохнул:

— По шее дал…

— Ладно, сперва у меня сделаем, а потом пойдем к тебе крышу чистить, — великодушно предложил Глеб. — Э, а где Джигит с Суховым? У них что, тоже дела?

— Летом у всех дела, — сказал Мирослав, вставая и сунув ноги в кеды. — А детство бывает один раз. Противоречие, Глебыч, а?..

…— Любка идет, 3апольская, — сказал Мирослав.

Они впятером сидели на краю крыши — в тени чердачной надстройки — свесив ноги вниз, и задумчиво отряхивались от ржавчины и хлопьев старой краски. Было уже очень жарко, с крыши открывался великолепный вид — до самого центра, где поднималась трехглавая церковь, блестевшая куполами.

Любка в самом деле шла — причем шла уже по тропинке к дому Микичей. Глеб смотрел на нее задумчиво. «Постоянных» девочек ни у кого из их четверки не было. Прыгать на дискотеке или целоваться можно с какой угодно, тут они все одинаковые. Но Любка Глебу нравилась. Именно как-то… не так, по-другому. И не сказать, что она красивая, и ругаться умеет так, что ой, и стреляет как бы не лучше Глеба, и плавает лучше всех в школе — короче, не идеал красавицы-принцессы. Но вот нравилась — и все. Правда, он ей был, кажется, по фигу. Но она зачастила к Семагам, когда у них поселился Сергей…

— Она кувшин прет, — Володька приставил ладони шалашиком к бровям. — О, гадом буду, ваххабитом и Децлом, она нам квас прет?!?

— Нам? — хмыкнул Мирослав, пихнув Сергея, задумчиво отряхивавшего руки, локтем. — Нет, Джигит. Садысь на рэзвого коня и мотай ви гори. Это не "нам".