Олег Верещагин - Мы живём на границе

— А вы давайте по домам, танцы закрыты… Андрей, ты как там?

— На ногах держусь, — с бледной улыбкой отозвался Гомель.

— Счас «скорая» подкатит… Сообщай, сообщай, капитан, делом займись. А то арестовывать он тут пацанов собрался… Не в Москве.

— Все уходим, — не очень громко, но отчетливо подал команду Глеб. Серб попятился и увидел за оградой в полутьме стоящего Скибу. Тот поднял и опустил брови…

…В УАЗике кроме Скибы, усевшегося на место шофера, на заднем сиденье, куда вскочил, повинуясь приказывающему жесту, Глеб, сидел Гаркало Павел Петрович, атаман станицы. Не глядя на мальчишку, он спросил:

— Автобусы видел?

— Видел, — кивнул Глеб. — Сразу увидел, но внимания не больно обратил, там все сразу закрутилось… Их специально привез ли, Павел Петрович, точно говорю.

— Номера не запомнил?

— Нет… Я ребят поспрашиваю, но темно было.

— Номеров могло не быть, — вмешался Скиба, барабанивший по рулю пальцами. — И всё равно никто их не задержит. Да и так ясно все. С молодежи всегда и начинается.

— Глеб, — атаман отвернулся от окна, посмотрел на мальчика, — завтра же предупреди своих: за пределы станицы по одному не выходить, младших и девушек не отпускать, куда идете — говорить как можно большему количеству людей… С собой носите нагайки и ножи. Будьте предельно внимательны.

— Понял, есть, — кивнул Глеб. — Павел Петрович, они кричали "алллах акбар" и еще про русских всякое…

— Знаю, — шевельнул щекой атаман.

— Павел Петрович, ведь можно же узнать, откуда они… Мы бы им устроили праздник святого Йоргена пополам с крестовым походом…

— И думать забудь, — отрезал атаман. — Их, может, посадят… а может — и нет. А вам впаяют по десять-пятнадцать лет.

Скиба за рулем вполголоса выругался, потом спросил:

— Этот… человек в сером с погонами, он кто?

— Новый зам по оперативной работе, позавчера прислали, — сообщил атаман. — Может, усердный не по уму, а может — прикормленный… Ты чего сидишь?! — он покосился на Глеба: — Марш домой!

Глеб выскочил наружу и пропал в темноте, откуда раздалось хоровое:

— Эх, казаки, ух, казаки -

Завтра будем рубить царские полки! — и удаляющиеся многоголосый смех.

— Тебе самому не хочется поехать и навести порядок? — Скиба убрал руки с баранки. Атаман неопределенно хмыкнул. — А завтра они станицу подожгут?

— Не девяносто пятый, — отозвался Гаркало.

— Именно, — непонятно отозвался Скиба…

…— Хорошо подрались, — сказал Сергей и, устраиваясь на сене, замурлыкал:

Я сперва-то, знаешь, Глебыч, не лез, там же Любка со мной была… А как услышал это — "бей русских!", так я не знаю, затмение нашло. Но и она молодец — схватила штатив… — Сергей засмеялся. — Но родители у тебя классные. Ни слова не сказали…

— А что говорить? — Глеб вытянулся на простыне. — Мы казаки. У нас тут жизнь такая всегда была. Когда лучше, когда хуже, но всегда. Конечно, можно уехать… Но ведь Родина.

— Много она вам дает, — вздохнул Сергей. Глеб покачал головой:

— А Родина дает только жизнь, и все. Остальное — это государство, правительство… Они могут быть хорошими, плохими, всякими. А Родина — это как мать. Мать плохой не бывает.

— Да, конечно, — сказал Сергей. И зашуршал сеном, отворачиваясь к стене.

Перед самым рассветом на южной окраине станицы поднялась стрельба, густая и плотная. Глеб сидел и слушал, понимая, что и Сергей не спит; потом послышался голос матери, ответ отца, и он вошел на сеновал — автомат на боку, в руках он нес два патронташа и ружья: двустволку-вертикалку 16-го калибра и трехзарядный полуавтомат 12-го.

— Подъём, казаки, — негромко сказал он, ставя ружья у стены. — Подъём, подъём… Значит, я пошел, женщины в доме, смотрите тут.

— С богом, па, — серьезно сказал Глеб, соскальзывая вниз.

Они с Сергеем поднялись на крышу и легли на остывший шифер. Стрельба продолжалась, хотя и стала реже. Вспышки выстрелов мерцали то тут, то там.

— Калашниковы… — Глеб положил рядом полуавтомат. Сергей зарядил вертикалку. — О, граната из подствольника… Погоди, я сейчас…

Он вернулся через минуту и, сев спиной к южной окраине, закурил «Винстон». Молча предложил Сергею — тот покачал головой и, нахмурившись, сказал

— Я…я вот сейчас вспомнил: туалет школьный, чистый, хороший… и мне сигареты предлагают, а я отказываюсь…