Олег Верещагин - Мы живём на границе

— Тут же не на четверых, тут на четыре десятка, — сказал он потрясенно.

— На восемь человек, полностью вооруженных, — уточнил Мирослав. — Мы так рассчитываем, что В СЛУЧАЕ ЧЕГО к нам кое-кто еще присоединится. Но пока помалкиваем.

— Это ж подсудное дело, — голос Сергея звучал восхищенно.

— Да, — гордо сказал Глеб. — А что нам делать и на кого надеяться, если у нас на всю страну три боеготовых дивизии и четыре боеготовых бригады? [41]Или ты думаешь, у отца автомат в милиции зарегистрирован? Нас бы еще в середине девяностых всех зарезали, если б мы что-то регистрировали.

— Ё-моё! — Сергей снова начал блуждать вдоль стеллажа. Петька давал пояснения:

— Вот ДП, то есть «дегтярь-пехотный» 27-го года. Хорошая штука, но тяжел, зараза, и магазин маленький, всего сорок семь патрон, да и неудобно с таким блином сверху… Вот, видишь — ППШ, их у нас шесть целых, отличная вещь, но бронежилеты не берет; правда боевики бронежилетов и не носят… Вот СВТ, самозарядки Токарева, их четыре — капризные и отдача убойная, зато мощные… Вон две снайперки мосинских, оптика ничуть не пострадала…. И пистолеты есть — шесть ТТ и два «вальтера»… А это, на пивные банки похоже — это немецкие гранаты осколочные…

— Я раньше думал, что у них такие… — Сергей рассматривал гранаты, — ну, на длинных ручках. Они их ещё за голенищами носили…

— Да, такие тоже были… Вот патроны, патронов много, только к «вальтерам» мало, а так полно; тэтэшные и к пэпэша подходят, а эсвэтэшные — и к пулемету, и к снайперкам… Видишь, упакованы герметично, а эти уже мы распечатывали… А вот тут взрывчатка, тротиловые шашки — видишь, тоже герметично все, а это тоже мы опробовали… Тут шнур запальный… Разгрузки охотничьи, мы сами покупали и переделывали. И рюкзаки, и спальники… Вон там керосин, до фига, это еще старые запасы, а бензин мы запасли, и масло машинное — это для "молотовского коктейля"… [42]

— Ну и да-а… — только и сказал Сергей, обхватывая себя руками за плечи. — А если я растреплюсь, то что — утопите?

— Не растреплешься, — уверенно сказал Глеб. Сергей помолчал, кивнул:

— Не растреплюсь… Даже если… когда мои найдутся и я уеду, я вое равно буду молчать, а если что — доберусь к вам. Честно. Но это!.. — он помотал головой: — Как в кино про Великую Отечественную, правда!

— А чем мы хуже? — спросил Глеб. — Ничем. Это просто кому-то НАДО, чтобы мы были хуже. Я читал старую книжку про тогдашних ребят, вон, и Серб читал и Володька, а Петька у нас неграмотный… — все посмеялись, и Глеб продолжал: — Казьмин Володя, он был младше нас, а защищал Брестскую крепость. И из плена бегал девять раз его ловили, били, снова сажали, а он все равно… И на десятый сбежал, в партизаны… Марат Казей — три эшелона взорвал, а в последнем бою себя и эсэсовцев подорвал гранатов… И сколько таких было? Про них уже и не помнят почти… А мы чем хуже? Вон, Дэцл. Про него столько шутят, а помнишь, как он в "Последнем Герое" себя показал? И по хозяйству, и на рыбалке, и в соревнованиях… Музычка у него придурочная, а сам-то оказался хороший парень…

— Ждали, ждем, — сказал Мирослав,

Это ваш Башлачев. И еще… — он задумался, пошевелил губами и прочел:

— Это тоже он.

— Короче, я с вами, — твердо сказал Сергей. Подумал и опросил: — А пострелять можно будет?..

…Перекупаться можно даже в обалденно жаркий день. Что и произошло со всеми пятерыми. Они выползли на раскаленный песок и растянулись на нем, стараясь не корчиться от холода и постепенно оттаивая — слышалось только пыхтение. Наконец, Глеб приподнялся и сообщил:

— А вечер-то уже скоро… Давайте дров подсоберем и для костра все приготовим, а то ахнуть не успеем — придется в темноте по кустам шариться… Подъём, подъём, — он встал и с удовольствием попинал безвольные тела. — Ну, собираем раскиданные мослы и вперед, живей!

Угрозами физического насилия ему удалось заставить всех таскать хворост — настоящих дров тут было не найти — и через полчаса на краю пляжа возле кустов выросла громадная куча, но все исцарапались, пообжигались крапивой и накормили пересиживавших жару в кустах комаров. Все взмокли и с удовольствием еще раз искупались, но недолго, а потом опять попадали на песок, но уже в тень, протянувшуюся на две трети пляжа — дело в натуре шло к вечеру.