Олег Верещагин - Мы живём на границе

— Ты ведь тоже православный? — спросил Сергей. Серб кивнул:

— Конечно. И я, и Володька…

— А я в бога не верю, — вздохнул Сергей. Глеб без обиды ответил:

— Это ты ДУМАЕШЬ, что не веришь… А вот те — ну, ТЕ — они о вере на каждом углу кричат. Только какая же это вера, когда по голым детям — из автоматов? Или больницу взорвать… А вот ты говоришь, что не веришь — а Он все равно с тобой, потому что ты… — Глеб улыбнулся: — Ты хороший парень.

— Что ж он нам не помогает? — опросил Сергей печально. — Вот вы мне и скажите, почему так? Почему допускает, чтобы по детям — из автоматов?

— Не знаю, — искренне сказал Глеб. И добавил твердо: — Но знаю: ОН — есть.

— И тебе будет не страшно умирать? — без подковырки поинтересовался Сергей. Глеб честно задумался, медленно оказал:

— Ну… я не знаю… я же никогда, а это… Но мне кажется, если за Родину, за близких, за… за друзей — то я не испугаюсь. Нет, я испугаюсь, но… все равно. А потом — Серб вон хорошо сказал. Частичка Света… Так чего бояться? Пусть ТЕ боятся.

— Есть такой псалом, — вмешался Мирослав. — По-русски он тоже есть, вот так… — он задумался на миг и прочитал торжественно: — "Не погуби меня с нечестивыми и с делающими неправду, которые с ближними своими говорят о мире, а в сердце у них зло. Воздай им по делам их, по злым поступкам их; по делам рук их воздай им; отдай им заслуженное ими…" Вот я в это верю. И верю, что в конце концов правда победит, и что она с нами, и что Бог есть.

— А что нам кажется, будто его нету… — Глеб улыбнулся: — Вон, Великая Отечественная… Ты, Бокс, знаешь, что пятиконечная звезда — сатанинский знак, а свастика — знак Света? Большевики самые безбожники были, а победа у них получилась, потому что они родину защищали, а гитлеровцы, под какими бы знаками не шли, хотели другие народы уничтожить. Господь — он знает, как, кому и когда помочь. Может, и нам поможет в последний момент. Главное — рук не опускать…

— …и костер разжечь, — добавил Мирослав, хлопая себя по плечам, — а то нас скоро съедят… Ну, вперёд! Петька, давай костер и воду. Остальные — по готовности.

— А как их вообще ловить? — уточнил Сергей.

— Ну, вообще-то их на тухлое мясо ловят, — просветил его Глеб. — Но тут место такое: на берегу костер зажжешь, и они по дну толпами ползут, только хватай.

— Хватать? — Сергей покосился на воду. — А эти? Клешни?

— Фигня, до крови не тяпнут, да и вообще — за спину хватай, и все нормалек будет…

Огонь разгорелся сразу и ярко — охватил кучу сухого хвороста, запрещал, засвистел. Петька деловито пристраивал рогульки для ведра, остальные на корточках сидели у воды, всматриваясь в отлого уходящее во тьму песчаное дно.

— Опа, вон они, — Мирослав выпрямился и шагнул в воду. — За мной, на врага!..

…На каждого пришлось почти по поллитра пива, и мальчишки слегка обалдели, хотя каждый слопал не меньше чем по три десятка здоровенных, «ядреных», как выразился Петька, раков, сваренных с перцем, солью и лавровым листом с укропом — от бульона поднимался к звездам дурманящий вкусный пар. Умело организованный дым почти нейтрализовал комаров, а редкие одиночки, прорывавшиеся к ребятам, мгновенно уничтожались путем физического воздействия.

— А чего мы гитару взяли? — вспомнил Глеб. — Ну-к, Серб…

— Сейчас, — не стал ломаться тот, дотягиваясь до инструмента: — А ну, подпевайте…

…— У них у каждой теперь семья,

У них теперь по воскресеньям

Их безотказные мужья и покупные приключенья… — очень похоже на солиста "Високосного Года" пел Мирослав:

— и все подхватили припев:

— Хорошо, — одобрил Глеб. — Дай-ка… — он принял гитару, пощипал струны и совершенно неожиданно запел — намного хуже, чем Мирослав, но искренне и "с душой":

Черт, дальше забыл, а жаль…

— Играй, — кивнул Сергей, закрывая глаза. — Давай, я помню дальше…