Олег Верещагин - Мы живём на границе

— А у вас многие воевали? — спросил Сергей. Глеб пожал плечами:

— Да все. Кто воевал, кто служил, кто служит… Мы же казаки, кубанцы, а не кто-нибудь… Давай, умывайся… а потом еще знаешь — принеси там пасту, полотенца, а я искупаюсь, ага?

Глеб сдернул пятнистую майку, скинул камуфляжные штаны, стянул спортивные трусы и, бегом влетев в реку, чтобы поменьше общаться с комарами, бухнул не глубину…

…Человек, проснувшийся от шума и плеска, уже минуту, не меньше, наблюдал из кустов метрах в десяти вверх по течению за тем, как один русский мальчишка, негромко, но эмоционально ухая, плещется в реке, а второй, стоя у берега, тщательно умывается. Пальцы человека стискивали рукоятку большого американского ножа. Он бы добросил его до того щенка, на берегу, но этот, в реке… Как и все жители его мест, человек не умел плавать и остро жалел, что у него нет бесшумного пистолета. А с другой стороны — благословлял Аллаха за то, что не взял такое оружие. Он бы не удержался, но тут не запуганная и равнодушная средняя полоса России, где можно не стесняться. Если пропадут двое казачьих щенков, то через полсуток его будет искать не ленивая и продажная милиция, а сотни обозленных местных жителей с оружием. А если (не если, а — когда) поймают — просто убьют. Человек не боялся смерти. Но погибать сейчас — значило совершить глупость. Он подался назад — и бесшумно исчез в зарослях…

…— Неси полотенце, ты чего?! — Глеб присел на мелководье, отгоняя от лица и плеч комарье. — Э, Сергей, ты чего?

— Ничего, — Сергей сморгнул, отвел взгляд от кустов на противоположном, совсем близком, берегу. — Показалось… Я сейчас принесу…

…Дорога через поля так и подмывала пуститься галопом, что Мирослав и Володька несколько раз и проделывали. Глеб орал на них, потом вытянул Серба сложенной нагайкой между лопаток, тот не остался в долгу и ожег своей круп жеребца Глеба — тот с полминуты не мог с ним справиться.

— А мы что, не обратно едем? — спросил Сергей, принимая от Петьки четвертушку шоколадки. Тот прищурился:

— А ты откуда знаешь?

— А по солнцу, — Сергей задрал нос. — Как ехали на запад, так и едем.

— Обратно после полудня повернем, — сказал Петька. — Увидишь, от Каменной Бабы.

— От какой бабы? — не понял Сергей. Петька махнул рукой с висящей на запястье нагайкой:

— Ну, памятник такой. Скифский или еще чей, я хрен его знает.

— Скифский, — подтвердил Глеб. — Только ты его, Сергей, сейчас не увидишь… Мы к Вану завернем, потом обратно.

— А Ван кто такой? — поинтересовался Сергей. Глеб зевнул:

— А… Кореец. Ван-кто-то там. Тут все земли вообще-то станичные считаются но у нас народу мало, ну и арендуют землю иногородние. Он помидоры выращивает. Скиба просил, чтобы мы ему насчет столовой записку передали… Ты слушай, — Глеб почесал нос. — Давай мы тебя как-то поудобней называть будем.

— В смысле? — не понял Сергей. Глеб засмеялся:

— Ну! Я — Глебыч, Мирослав вон — Серб, Петька — Сухов, потому что на Петруху не похож, Володька — Джигит… Давай тебя хоть Серым звать будем, хоть у нас их уже трое!

— Лучше Бокс, — сказал Сергей и сам удивленно моргнул глазами вместе с остальными.

— Почему Бокс? — удивился вслух Мирослав. Сергей пожал плечами:

— Я… не знаю. Вырвалось…

…Плантация Вана оказалась здоровенной — как хорошее поле, в дальнем конце которого виднелся хороший дом с пристройками в окружении небольшой рощицы. Среди кустов с еще только начавшими краснеть завязями возились полдюжины пропитых личностей — нанятые корейцем за харч и одежду на лето бомжи из Буденновска и еще каких-то городов. На мальчишек они внимания не обратили.

— Мы с тобой? — спросил Мирослав, придерживая коня. Глеб отмахнулся:

— Да зачем толпой? Тут тропинка узкая, потопчем… Я один. Держи повод, Серб, — он ловко перебросил ремни другу, с шиком соскочил наземь, поправил кубанку и зашагал через поле к домам по натоптанной тропе, помахивая нагайкой — то в воздухе, то твердо пристукивая по голенищу сапога.

Идти было далеко, Глеб взмок, упрятал кубанку за ремень и мечтал о том, как он сейчас попьет воды из колодца, устроенного корейцем в старой артезианской скважине. Тень деревьев приближалась, но там было безлюдно. Ван жил один, без семьи — то ли ее вообще не было, то ли дожидалась хозяина в Корее… Кто его знает?

Оставалось сделать еще десяток шагов, когда кореец материализовался — с улыбкой, легко одетый, в сандалиях, излучающий гостеприимство. Он говорил по-русски с неизбежным легким акцентом, но почти незаметным и не делавшим его речь смешным, как это часто бывает.