Александр Преображенский: На воре шапка горит

— Димон! — выкрикнул кто — то от костра секунд через пятнадцать. — Димо — он!

— Ну?! — отозвалась ночь. — Чего?

— Завтра на реку приходи, но не рано, часов в двенадцать. Или даже в полпервого лучше.

— Ладно, как договорились.

И опять тишина и цикады.

Когда поле слева и лесок справа остались уже позади, а дорога поделилась на две, девочка сказала:

— ну давай, пока. Тебе налево.

— Нет, я провожу.

— Опять споришь.

Этого не было видно, но слышно — она усмехалась.

— Да нет, не спорю. Просто… — он так и не нашёл нужного объяснения.

— Иди, иди. Бабка твоя не спит.

— Да ну ее на фиг, — в мальчишеском баске прорезалось недовольство.

— Родителям твоим потом расскажет.

— Да на фиг бабку пошли вместе.

— Ну, как хочешь. Я не заблужусь.

И он поступил, как хотел. Как очень даже хотел, несмотря на непременные осложнения в грядущем. Пошел провожать ее до села. А заблудиться он тоже не боялся, не первое лето здесь. Но впервые так необычно. Все не так, как всегда. Уже с самого июня, только как — то враскачку, не спеша — почти бездарно. Зато в июле… Этот июль ему не забыть никогда.

Дрын — дррын — дррын — чих, и заглох.

— Вася, ну ты не давай столько газа!

— Да я не даю.

— Нет, даешь.

— Да не даю я, честное слово.

— Нет, даешь, я же слышу. Дай — ка я.

— Погоди еще.

Дррын — дррын — дррррын — ды— ды — чих — заглох.

— Ну, Вася! Дай я. Ты не так все делаешь.

Два часа уже со своим драндулетом возятся, и все одно и то же. Бросив скептический взгляд в сторону малины, где за натянутой рабицей скрывался источник шума, Митя вразвалку спустился по ступенькам с маленького крылечка. Невольно слушая неутихающий спор соседей, прошел между грядками до сарая. Как обычно, погромыхивая старым цинковым корытом на гвозде, вбитом в дощатую стенку, извлек из темноты и тесноты свой велосипед. Этот не подведет, по крайней мере пока новый.

Оседлал его уже за калиткой. Влезал по — девчачьи, не на разгоне с педали через седло, а стоя на месте, наклонив, через раму. Да — а, вторая крука молока после обеда — это уже перебор. Но сырнички… Какие бабуля забацала сырнички! Они и виноваты.

Дррын — ды — ды — ды — чих — заглох.

— Ну что, убедилась?

— Ну почему — у—у? Я же все правильно делала.

Ну не рубят люди в технике ни хрена, а туда же. Скорее, скорее отсюда. Митя нажал на педали. Все быстрее удаляясь по потрескавшемуся, изрытому глубокими неровными выбоинами старому асфальту третьей линии дачного поселка Дубки от шума мотора, бензиновой гари и своей дачи.

Вернее, когда он родился, эта дача уже была, и была бабкиной. А еще вернее, когда — то, черт — де когда, получил здесь шесть соток дед. Поставил сборную хибарку, потом умер. С тех пор дача бабкина, и Митя живет на ней каждое лето, естественно, вместе с бабушкой. Родители же только «наезжают» по выходным, в лучшем случае на неделю — полторы во время отпуска.

Раньше здесь было здорово. Ребят знакомых полно. Все на великах. Гоняли они по линиям поселка и окрестностям до темноты. И вдоль леса, и через лес по просеке до соседних дач, и на запруду на пляж, и по шоссейке через другой лес до самой трассы на Москву. Только в Зараево не совались, всегда объезжали стороной, там местные, на них нарвешься — мало не покажется.

Теперь все не так. В поселке — пустота. То есть бабки — дедки живут, в огородах копаются, картошку окучивают, прячут под полиэтилен огурцы, яблони унавоживают, а стоящих чуваков Митиного возраста — днем с огнем не найти. А что поделаешь? Стасик с родителями за границу укатил то ли на лето, то ли навсегда. Валерка «бананов» за год нахватал. Чтобы в следующий класс перейти, весь июнь в Москве просидел., бегал в школу к учителям двойки свои отрабатывать. Сейчас уже июль, но он так и не приехал, только два раза на выходные с родителями. Говорит, разве что в августе, когда у матери его отпуск, на недельку — другую заявится. Даже Вадика нет, вообще непонятно почему. А Ташковы, Серегины родители, дачу тут вообще продали.

Есть еще новые, те. Что по другую сторону шоссейки на бывшем заболоченном лужке коттеджи построили. Но у них своя компания. Держаться особняком. Родители на крутых тачках приезжают, детки на драндулетах с мотором катаются. А на всех старых дачников не то чтобы свысока смотрят, а как бы вообще не смотрят. Живут себе и живут. И тусуются также — с той стороны шоссе за заборами.