Леонид Вайсберг: Тайна корабельного кладбища. И я плавал по Дунаю

И, как это ни удивительно, старое и новое не мешают в Праге друг другу. Даже наоборот. Без старого нельзя представить себе нового, а без нового — старого. А все вместе, если бы я верил в колдунов, то сказал бы — околдовывает. До того симпатично, что можно с утра до ночи бродить по городу и восторгаться.

Мой папа так и поступил. Впрочем, я заранее знал об этом. Будет ходить и рисовать, рисовать и ходить. Со своим другом Пепичкой, который даже на два дня отпросился с работы. Папа приглашал меня с собой. Но мне это никак не подходило. Отказался. Не просто, а с подковыркой:

— Видишь, бросаешь сына на произвол судьбы. А когда я тебя в Вене бросил, крик поднял. Где же тут равноправие?

Папа ничего не ответил. Но, по-моему, смутился. И все же исчез со своим Пепичкой. А я отправился со всеми туристами в центр города. Мы ехали в Народный дом, где в 1912 году под руководством Владимира Ильича Ленина проходила Пражская конференция большевиков.

С нами был гид «Чедока» — чехословацкой туристской организации. Но моим личным гидом стал «педагогика». К этому времени мы крепко подружились с ним, и я называл его уже по имени и отчеству — Геннадием Николаевичем. Я не уставал поражаться, сколько всяких знаний хранится у него в голове. Наверное, у Геннадия Николаевича извилин в мозгу раз в сто больше, чем у обыкновенного человека!

— Что тебе известно о Пражской конференции? — прежде всего спросил мой личный гид.

— Ну, была такая, — неопределенно ответил я.

— Не такая, а важности первостепенной, — строго одернул он меня.

— Так ведь конференция, а не съезд…

— Не суди по названию. Ошибешься. По своему значению это был съезд. Да такой, что оставил неизгладимый след в истории нашей партии.

Мы вошли в здание. Поднялись в зал, где проходила конференция. Здесь работал Ленин!

— Понимаешь, Павлик, конференция закрепила победу большевиков над меньшевиками, которые были изгнаны из партии. Партия стала сильнее, крепче; возросла ее революционная роль. Конференция выдвинула главные лозунги дня. Это были требования программы-минимума: демократическая республика, восьмичасовой рабочий день, конфискация всей помещичьей земли. Эти лозунги называли тогда тремя «китами»…

Витрины музея были заполнены подарками. Альбомами, значками, письмами со всех концов света. Геннадий Николаевич стал перелистывать книгу посетителей.

— Смотри, какая любопытная запись. Обрати внимание на дату.

— «9 мая 1945 года», — прочел я. — В День Победы?

— В Праге тогда еще шли бои. Сообразил теперь?

— Вот здорово! Кругом стреляют, а в этот дом уже пришли советские солдаты. Ленину поклониться! Что же они написали? Почерк не очень разборчивый…

— Сейчас разберемся… «Благодарны за то, что сохранили этот дом. Надеемся, что чешские друзья откроют в нем музей».

— Расскажите еще о конференции.

— Большевики избрали на ней Центральный Комитет партии.

— Во главе с Лениным?

— Конечно. Подожди-ка, подожди… А как называлась тогда наша партия?

— Смешной вопрос — большевистской, — уверенно ответил я.

— Давай-ка поточнее.

Но я молчал, так как сказать мне было нечего.

— Российской социал-демократической рабочей партией большевиков. Запомнил?

Мы прошли в зал музея, который называется пионерским. Знамена, силуэт Юлиуса Фучика, девиз «К строительству и обороне родины будь готов!». В этом зале пражских ребят торжественно принимают в пионеры. Принимают в том самом доме, где выступал Ленин! Я позавидовал мальчишкам и девчонкам Праги.

Выйдя из музея, я распрощался с Геннадием Николаевичем. Молодчага он, не стал уговаривать ехать вместе с ним в Пантеон. Понял, что у меня есть свои планы. А план был ясный: зайти в первую попавшуюся школу, узнать, что в ней и как. Правда, сейчас каникулы, но я все же надеялся застать кого-либо из ребят.

Сперва мне и повезло и не повезло. Сторож школы по улице Юзефской оказался коллекционером. По стенам его комнаты висели десятки вымпелов, сплошь усеянные значками. Их у него тысячи. Как в настоящем музее. Несколько штук он мне подарил, а из моих значков два пришлись ему по вкусу. В школе, кроме сторожа, не оказалось ни одного человека.

И уйти бы мне несолоно хлебавши, если бы не старшая пионервожатая. Звали ее Миладой. Симпатичная, говорливая, веселая. Она мне очень обрадовалась. А я обрадовался еще больше, когда Милада сказала, что примерно через полчаса из пионерского лагеря должен приехать в школу целый отряд. Ребятам поручили подготовить один из этажей к началу учебного года.