Буало-Нарсежак - Тайна ядовитой мухи

Приближалась гроза! Первые капли дождя уже шлепали по пыльной дороге и крыше гаража. Франсуа разложил на столе инструменты, которые ему всучил Массерон, и начал делать первую в своей жизни искусственную муху. Окно было широко раскрыто, и оттуда тянуло влагой.

Франсуа трудился до самого ужина. Мухи получались совершенно бесформенными, а этими противными тройными крючками он исколол себе все пальцы. Но, по крайней мере, время пролетело незаметно. Гроза все продолжалась. Потемневшее небо временами раскалывалось от грохота, как будто глее — то рядом стреляло огромное орудие. Отголоски грома катились все дальше и дальше, растекаясь по окрестным холмам.

Мэтр Робьон еще не возвращался. Он работал в пыльных архивах библиотеки Сен — Флура и предупредил сына по телефону, что не успеет к ужину и вернется, видимо, очень поздно. Франсуа поел один, без всякого аппетита. К нему снова вернулись его страхи. Тропические змеи во Франции? Что за чушь! Кому могла прийти в голову несуразная и даже преступная мысль выпустить на волю этих страшных тварей, которые опасны для животных еще больше, чем для людей? Правда, на это можно возразить, что в некоторых областях пытаются снова разводить хищных птиц, и таким образом биотоп мало — помалу восстановится. Грызя бисквит, Франсуа размышлял об этом новом для него научном понятии, которое он сможет добавить в свою коллекцию умных слов. Такие выражения ему очень нравились и, кроме того, помогали во всяких играх, типа скрабла [5] Скрабл — игра, аналогичная нашему «Эрудиту». . Биотоп — это среда, где жизнь бьет ключом, где каждый находит себе пищу раньше, чем его самого съедят. Лемминги, например, бросаются в море, чтобы стать пищей для скумбрии. А вот скворцы, размножающиеся порой словно саранча, — для чего нужны они? Нет, все это слишком сложно… Франсуа протер глаза. Завтра, если дождь прекратится, он пойдет на Аланьон ловить форель.

Мальчик стал готовиться ко сну. Он любил этот момент. Чистка зубов, душ, две — три страшных гримасы в зеркале…

Он бросил последний взгляд на свое снаряжение. Было ужасно приятно смотреть на бамбуковую удочку (которую надо не забыть протереть замшей!), на часы со светящимся циферблатом (подарок мамы), которые так здорово выглядят на прикроватной тумбочке… А что делать с окном? Оставить открытым или закрыть? Нет, надо оставить открытым, чтобы слышать шум дождя на улице, такой легкий, словно это балерина танцует на кончиках пальцев… Это напомнило Франсуа какую — то очень знакомую мелодию — песню или арию… Он отчаянно зевнул и тут же заснул.

Проснулся он словно от толчка, но это был не гром. Наоборот — Франсуа разбудила тишина и какая — то внезапная свежесть. Было четыре утра. В оконных стеклах отражалось усеянное звездами небо. Франсуа прислушался, всей кожей воспринимая окружающее, словно животное, готовое дать отпор… но кому? Как объяснить, почему его вдруг объял страх? Просто сердцу стало тесно в груди, кровь шумно бежала по сосудам, и хотелось спрятаться, как рыба прячется в песок, а крот зарывается в землю, выглянув на секунду, чтобы убедиться, что кругом никого нет, что все в порядке, а затем окончательно погружаясь в спасительную темноту…

Сейчас он ничего не слышал, но в каком — то уголке его мозга словно бы сохранился некий отзвук, который каждый нерв, каждая клеточка его тела изо всех сил пыталась вспомнить. Это был звук… или даже не звук… Словно поскрипывание рассохшегося паркета — или, скорее, какое — то движение, перемещение, скольжение… Едва это последнее слово коснулось его сознания, все мышцы мгновенно напряглись, словно солдаты по тревоге. Одним движением сбросив простыню, он мгновенно нащупал выключатель, который, как назло, сработал не сразу. Слабый свет ночника выхватил из темноты узкий стол, ветхое кресло, шкаф с тронутым ржавчиной зеркалом, выделяющийся своей новизной стул (он был взят из кафе), а на полу гору кое — как сброшенной одежды. Там что — то было… Словно ремень от брюк, падая, принял эту странную, подозрительную форму, как будто намереваясь вылезти из удерживающих его шлеек. В этот час все вещи принимают таинственные очертания, не стоит обращать на это внимание… «Это великолепный ремень из змеиной кожи, бабушкин подарок, — успокаивал себя Франсуа, — и я прекрасно знаю, что он не может двигаться сам по себе». И все же он двигался! Мальчик почувствовал, что сейчас закричит. Подтянув ноги к животу, он сжался в комочек… Он увидел. И все понял. Ему бросили эту тварь через открытое окно. Видимо, целились в комнату адвоката, но ошиблись… Надо срочно предупредить отца, только без резких движений. Ей, наверное, удобно в складках одежды; может быть, его убийственная гостья свернется там, словно в гнезде, и уснет…