Николай Мизийски - Желтая маска

Из соседней комнаты донесся наигранный голос артиста:

Человек в маске резко согнулся вдвое и мгновенно сунул руку во внутренний карман пиджака. Я сразу догадался: там Джерри Блейк держит свой пистолет!

— Кто там рычит, как лев? — спросил бандит.

— Кавхан Бегул, — учтиво поставил я его в известность.

— Слушай, пацан, лучше надо мной не издевайся, иначе твоя бедная мама напрасно ждет сына домой. Говори сразу, кто в соседней комнате?

— Трифон Манолов. Артист. Он дядя моей одноклассницы Калинки Стояновой. Сейчас ему приходится репетировать какую-то пьесу из староболгарских времен, когда византийский император Никифор…

— Хватит, — уже куда более спокойно махнул перчаткой Джерри Блейк. — Староболгарские времена меня интересуют менее всего… А этот артист, он что — талантливый?

Я ответил прямо:

— Нет. Насквозь бездарный, скучный. Мой отец считает, что настоящий артист должен играть так, чтобы все забывали, кто перед ними на самом деле. Зрителям должно казаться, что перед ними настоящий граф или настоящий огородник, а не какой-нибудь, пусть даже самый знаменитый артист.

Замаскированный нетерпеливо щелкнул черными перчаточными пальцами:

— Возможно, твой предок прав, но меня это не интересует.

Он поставил ногу на стул: шнурки на его ботинке развязались и надо было завязать. Я моментально сфотографировал в своей памяти этот старый, пыльный ботинок: коричневый, с круглым носком, увенчанным глубокой царапиной, напоминающей по форме большую букву «Т». Никакая вакса не могла бы скрыть этот отчетливый след, да к тому же ботинок вряд ли когда-либо имел дело с ваксой.

В другой комнате опять завелся дядя Калинки:

— С каким удовольствием я спровадил бы этого крикуна в мир иной, к его староболгарскому богу! — сказал Джерри Блейк, искривив страшной гримасой все, что виделось из-под маски, да, наверное, и все остальное. — Жаль только, что до Тантры далеко, а до милиции не очень… Слушай, а ты не стал бы моим помощником? Гарантированный оклад в размере одной десятой всей добычи. При этом никаких удержаний налогов и комиссионного сбора…

— Что-о? — изумился я.

Джерри Блейк истолковал мое изумление очень превратно. Он подумал, что я с ним торгуюсь.

— Тогда ноль целых две десятых от добычи! — пообещал мой предприимчивый собеседник.

Я опять отказался, но достаточно хитро и дипломатично:

— Вряд ли у меня найдется свободное время для такого сотрудничества, сэр! У меня собственные планы, к тому же еще я занят учебой в школе. Кстати, почему бы и вам не заняться повышением общеобразовательного уровня в системе народного просвещения Болгарии? Возросла бы ваша грамотность и соответственно уменьшились бы шансы быть пойманным с поличным…

Грабитель понял, что мой дух тверд, как броня танка. Он печально заключил:

— Ясно! Ты еще просто молокосос, не понимающий своих интересов и возможностей.

Вдруг он зверски вскрикнул и приказал мне встать коленями на стул, поднять вверх руки и…

— И не шевелись, пока не досчитаешь до трехсот, не то я тебе наглядно продемонстрирую, как поступают с такими просветителями американские гангстеры!

— Раз, два, три, четыре… — начал я выполнять приказ.

— Продолжай в том же духе! — зловеще поощрил меня Джерри Блейк.

После этих слов он через окно прыгнул в сад и помахал мне рукой на прощание:

— Если скажешь обо мне хоть слово, весь твой класс будет рад, что не оказался на твоем месте!

— 29, 30, 31… — проглотил я.

Джерри Блейк исчез.

Только шарики айвы продолжали глазеть на меня.

А в соседней комнате кандидат в великие артисты упорно продолжал свое гиблое дело:

Эх, был бы там настоящий Бегул! Этот староболгарский кавхан задал бы перцу нашему поддельному американцу. Он разрубил бы его своим мечом, как недозрелую айву… 61, 62, 63…