Джек Ритчи - От убийства на волосок

— Высаживайся через заднюю дверь, — рявкнул он. — Сколько раз нужно повторять!

Я тоже полагаю, что выходить из автобуса, особенно если он переполнен, следует через заднюю дверь. Но в этом автобусе находилось всего пять-шесть пассажиров, сидевших, уткнувшись в газеты, с безразличным видом.

Старушка побледнела и вышла из автобуса через заднюю дверь.

Вечер, которым она располагала, был для нее испорчен.

Как, возможно, и другие вечера, если она будет вспоминать об этом инциденте.

Я проехал в автобусе до конца маршрута.

Я остался один в салоне, когда водитель развернул машину и остановил ее.

Место представляло собой пустынный, плохо освещенный тупик. Под небольшим козырьком у края тротуара никого не было. Водитель закурил сигарету и посмотрел на часы. Затем обратил свое внимание на меня.

— Если вы хотите ехать обратно, мистер, не забудьте опустить еще четверть доллара в ящик. Я бесплатно никого не вожу.

Я поднялся с кресла и медленно подошел к нему.

— Сколько вам лет?

— А какое вам дело?

— На вид вам лет тридцать-тридцать пять. Мне так кажется. Вы бы могли еще прожить по крайней мере лет тридцать.

Я вытащил из кармана револьвер.

Сигарета выпала из его рта.

— Возьмите деньги.

— Мне они не нужны. Сейчас я думаю о доброжелательной старушке и о сотнях других вежливых и доброжелательных женщин, о безобидных мужчинах и улыбающихся детях, которых вы оскорбили и унизили. Вы — преступник. Нет никакого оправдания вашему отвратительному поведению. Нет никакого смысла в вашем дальнейшем существовании.

И убил его.

Я снова уселся в кресло и стал ждать.

Примерно десять минут я сидел в автобусе с трупом.

Мне очень захотелось спать. «Может быть, лучше сдаться полиции после того, как высплюсь?» — подумал я.

И написал еще одну записку с оправданием содеянного, поставил под текстом инициалы и сунул ее водителю в карман.

Выйдя из автобуса, я свернул на другую улицу, затем еще одну, нанял там такси, которое доставило меня к дому, где располагалась моя холостяцкая квартира.

Заснул я довольно быстро и крепко и, возможно, видел сны. Но это были определенно приятные и невинные сны. Примерно в девять утра я проснулся.

Приняв душ и плотно позавтракав, я одел мой лучший костюм, чтобы явиться в нем в полицию. Но тут вспомнил, что не внес месячную плату за пользование телефоном. Я выписал чек, положил его в конверт, адресовав письмо компании.

Оказалось, что у меня нет почтовой марки. Я решил купить ее и отправить письмо по пути в полицию.

Я почти подошел к полицейскому участку, когда вновь вспомнил о марке. Я остановился и вошел в аптекарскую лавку, что располагалась на углу. Я никогда не был в ней раньше.

Владелец лавки в жилетке, но без пиджака, сидел у аппарата, разливающего газированную воду, и читал газёту. Продавец делал записи в журнале предварительных заказов.

Не взглянув на меня и не отрывая глаз от газеты, владелец сказал продавцу:

— Полиция обнаружила на записках отпечатки пальцев. У них есть образцы его почерка и инициалы. Что еще надо, чтобы поймать убийцу?

Продавец пожал плечами.

— Какой смысл в отпечатках, если их нет в картотеке? То же относится и к почерку. Полицейским не с чем сравнить его. А сколько людей в городе имеют инициалы Л.Т.?

Продавец закрыл журнал и добавил:

— Мне пора. Я вернусь из отпуска через неделю.

С этими словами он надел шляпу и вышел из лавки.

Владелец продолжал читать газету.

Я осторожно прокашлялся.

Он еще минуту дочитывал статью и затем поднял на меня глаза.

— Что надо?

— Я хотел бы купить марку за четыре цента. Пожалуйста.

На его лице появилось такое выражение, словно я влепил ему пощечину. Он злобно смотрел на меня секунд двадцать. Затем сполз со стула и медленно протащился к дальнему углу помещения. Я хотел было последовать за ним. Но мое внимание привлекли курительные трубки, лежавшие под стеклом на прилавке.

Владелец стоял в дальнем углу, опершись одной рукой на бедро и держал презрительно в другой марку.

— Неужели вы думаете, что я еще должен вам принести ее? — проворчал он.

И вдруг я вспомнил худенького шестилетнего мальчика, у которого было всего пять центов. Всего пять. И это было во времена, когда за них можно было купить леденец. Или другую дешевую конфету. Я вспомнил себя в детстве.

Мальчик был поражен разнообразием конфет — их лежало более пятидесяти, и его ум занимали приятные мысли о наилучшем выборе! Что купить? Раковую шейку? Ириску? Тянучку? Но, разумеется, не леденец из вишневого сока. Мальчик не любил леденцы.