Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1874 год, апрель

– А как же, – Петя положил руки на стол.

– Так что приступим к нашему делу, если все понятно.

– Приступим, – Илья с шумом отхлебнул из чашки.

– Известно, что в апреле и начале мая в Петербурге совершено семь, нет теперь восемь краж.

– Почему восемь? – Удивился Петя. – Кожный Божий день в книге приключений отмечены кражи.

– Петя, – повысил голос Путилин, – ты поначалу дослушай своего начальника, а уж потом высказывайся.

– Нет, Петя, ты точно так и останешься в младших, если перебивать будешь старших по должности.

Карузин в ответ только засопел.

– Восемь краж, – Иван Дмитриевич выделил эти «восемь», – все бы ничего, как ты правильно заметил, – квартальный посмотрел на Петю, – но каждое из них выделяется тем, что на месте преступления оставлено вот это, – и Путилин положил на стол ломик и ключи, – а это мне подсказывает, одних рук дело.

Илья взял в руки ломик.

– Хороший инструмент.

– Вот именно.

– Зачем тогда бросать хороший инструмент, если он в другой раз понадобится? – Удивился Петя.

– Петя, Петя, головой думай, а потом спрашивай, а у тебя наоборот, сперва выскочит слово, а уж потом мысль завертится.

– Так, так, значит, они чувствуют свою безнаказанность или…

– Раз начал, договаривай.

– Кто—то их предупреждает? – Брови у Пети взлетели.

– Наконец—то, мы ж каждый день извещаем о происшествиях в квартале пристава и его помощников.

– Так они…

– Нет, Петя, я не хочу порочить ничьих имён, но и не хотелось бы, чтобы сторонние люди были бы извещены о том, что мы хотим предпринять.

– Понятно, – теперь Карузин смотрел недобрым взглядом на Илью.

– Если понятно, то вот, что мы должны предпринять…

Помощники чуть ли не одновременно повернули головы к квартальному и приготовились внимательно слушать.

Петя Карузин, следуя указаниям Путилина, обошёл Садовую, Гороховую улицы с расспросами о Фильке и Стёпке. В самом деле, они под видом покупателей ходили по магазинам, договаривались о покупке товара, но к назначенному сроку не являлись, либо время визита не пришло.

Путилин не сомневался, что за грабежами стоит Филька, поэтому через своих агентов среди преступной «братии» попытался разузнать о Филимоне Иванове, уроженце Торжоковского уезда и в последний раз осуждённого Калужской судебной палатой по 924, 1459 и 1633 статьям Уложения о наказаниях в каторжные работы в крепости на 6 лет. Тёртый калач, приехал в столицу, сколотил из сидельцев или их приятелей шайку и занялся кражами. Слава Богу, что пока ни одного смертоубийства нет. Но это «пока», а ежели нарвутся в магазине или квартире на свидетеля. Не шутки будут.

Квартальный вернулся домой поздно, в первом часу, хотя на улице и стояли белые денечки и не чувствовалось время, но усталость давала о себе знать. Ноги гудели, что колокола в церковный праздник, рубашка на спине от постоянного хождения то в одно место, то в другое была влажной. Не назначишь же встречу всем «добровольным» агентам одновременно, каждый из них не знает, что служит Путилину источником новостей. Вот и сейчас Иван Дмитриевич поднял с пола, когда вошёл в квартиру, клочок грязной бумаги, на котором печатными буквами, наползающими друг на друга, было написано:

«Друх зивет у мамаши в Депском первулки».

– Молодец, – прошептал Иван Дмитриевич и с улыбкой покачал головой, – вот не ожидал такой прыти, – квартальный узнал и почерк, и такой вид связи. Парамон, давний поставщик не слишком полезных новостей, не стремился, чтобы его увидели в компании с полицейским, поэтому и подбрасывал в квартиру «депеши», как их прозывал Путилин. – Значит, в Депском… Понятно, это либо Деповский, либо Дерпский. Второе более подходит, остается только выяснить в каком доме. Там, в переулке, если память не изменяет, несколько фабричных зданий и доходных домов, а это сужает поиски. Хотя вот, по какому паспорту проживает мать Филимона, не ведомо. Ничего, – приободрил себя Иван Дмитриевич, – распутаем клубочек, чай мы тоже не лаптем шиты…

Путилин решил с самого утра направиться в Дерпский переулок, правда, он имел отношение к другому участку и даже другой части. Квартального надзирателя Иван Дмитриевич знал шапочно, их с год тому познакомили, но поручик Вишневский, навряд ли, запомнил старшего помощника из квартала, находящегося в стороне.

Придётся, однако, направить стопы в те края, даже рассказать кое—что, отнюдь не все, но частью правды приправить повествование.