Джеймс Чейз - Том 19. Посмертные претензии. Хитрый как лиса. Плохие вести от куклы

Эллис замер. Что он имеет в виду, говоря все это: «Ему не обязательно знать, кто вы…»

Крейн стоял спиной к нему и смотрел в окно.

— Почему бы врачу и не знать, кто я? — с трудом произнес Эллис. — Я же говорю, что я им не нужен.

— Они хотят арестовать вас вместе с девушкой за грабеж. Я видел газеты. Ваше описание дано безошибочно. И они сообщают ваши полные имена, к тому же, вы ударили какую-то старуху.

— Я не трогал ее, — сказал Эллис. — Это сделала Грейс. Она испугалась и ударила ее, прежде чем я успел ее остановить. Так что им нужна она, а не я!

Крейн подошел к постели.

— Вы интересуете меня, потому что вы абсолютно низкий человек. Подлость — ваша вторая натура. Почему вы говорите про Грейс: она моя? Что дает вам основание так говорить?

— Мы спали с ней, — безжалостно сказал Эллис. — Не думаете же вы, что она девственница?

— Это не дает вам никаких прав на нее, и, кроме того, я не верю вам.

— Зачем мне вам лгать? — зло спросил Эллис. — Она шлюха, и я взял ее. Это и делает ее моей. Вы не хотите, чтобы я говорил правду?

— Правду говорить вы не можете. Впрочем, я лучше «сажу стихами:

…Имя чужое ты присвоил.

И в дом пробрался, как шпион…

— У Шекспира учтены почти все случаи, — сказал Крейн, направляясь к двери. — Мы еще поговорим об этом, об изменах и прочем, а теперь мне надо идти.

— Об изменах? Я не знаю, о чем вы говорите.

— Вы знаете, — спокойно сказал Крейн. — Вы — Эдвин Кашмен, предатель и изменник. У полиции гораздо больше оснований интересоваться вами, чем Грейс. У них достаточно оснований повесить вас. И это, кажется, будет вполне заслуженно.

Крейн улыбнулся и вышел из комнаты.

Теперь Эллис уже не смотрел на каминную полку, где стояли часы. Время остановилось для него. Голова болела, мозг парализовало тревогой, тело ныло.

«Крейн знает!» — это все, о чем он мог думать. Крейн знает, что он — Кашмен! Проклятый бред его выдал. Крейн и он — два единственных живых человека, знающих о Кашмене. Сохранит ли это Крейн в тайне? «Мы еще поговорим об этом», — сказал он, и в его зеленых глазах промелькнуло странное выражение.

Что у него на уме?

Эллис корчился в постели. Выхода нет. Он беспомощен, одинок и, несмотря на открытое окно и отсутствие охраны, заключенный, приговоренный к постели проклятой сломанной ногой. Крейн мог сделать с ним все, что угодно: передать полиции, шантажировать — все.

Но станет ли такой богатый и образованный человек использовать свое преимущество? «Единственный способ, если мы хотим спасти ее. И вас тоже». Так он сказал. Он собирается помочь ему? Зачем? Что творится в душе у этого парня?

Эллис бился над решением этой головоломки, а стрелки часов неумолимо ползли по циферблату. В этом большом здоровом человеке было нечто такое, чего никак не мог понять Эллис. Он спокоен, холоден и осторожен. Однако время от времени его лицо выражает страх… Ну, разновидность страха, который так хорошо понимал Кашмен: тайный, скрытый, болезненный страх, который проявляется лишь в незаметном дрожании рук и в изменении цвета глаз. Почему он боится? Чего? Если Эллис это поймет, этим оружием он и будет защищаться. Представив себе возможные выходы из положения, Эллис крикнул Грейс, но, вспомнив, что она глухая и не может его слышать, успокоился: сама придет. После полудня — Крейна не было уже полтора часа — открылась дверь и вошла Грейс. Несмотря на бледное лицо и покрасневшие, воспаленные глаза, она показалась Эллису очень привлекательной, и он захотел опрокинуть ее тут же на постель и сжать в объятиях, ощутить ее тело…

— Хотите поесть? — спросила она, не подходя к постели.

— Поесть? — рявкнул он. — Конечно, нет. Ты ни о чем, кроме себя, не думаешь. Сядь сюда.

Грейс не двигалась. Она сложила руки на груди, и на лице ее появилось упрямое выражение. Эллис смутился, увидев такую перемену в ней. Он думал, что она по-прежнему выполнит любой его приказ, и он будет орать на нее. Но теперь он видел перед собой другого человека.

— Что вам нужно? — спросила она, глядя прямо на него.

— Ты грязная маленькая воровка, — сказал он. — Ты слишком расхрабрилась.

— Если это все, что вы можете сказать, то я ухожу, — перебила она его.

«Если бы только можно было дотянуться до нее, — думал Эллис с гневом. — Как она смеет меня перебивать? Черт возьми, стоит им прилично одеться, как они наглеют на глазах. Сорвать бы с нее платье, таскать за волосы…»

— И не смотрите на меня так, — твердо произнесла Грейс, — вы похожи на дикое животное, а это мне не нравится.