Пишет. Сочиняет. Творит. Ковыряет в носу. Иногда ей хотелось заорать: «Эти твои гребаные высоколобые романы никому на фиг не нужны!» Но Юнона мудрая женщина – пиши, дорогой, это так… тонко! Удивительно! Грандиозно! Гениально!! Даже больно глазам, ушам, и скулы сводит… Последнее – про себя. Я тебе не блаженная Марта! Это – тоже про себя. Улыбчивая, молчаливая, незаметная, со своей мерзкой рассеянной улыбочкой, бездельница, иждивенка, вечная содержанка… Первый муж, крутой мужик с волчьим взглядом, оставил на беззаботную жизнь и вовремя… как бы это… изобразить поделикатнее… подставил лоб под бандитские пули конкурентов. Или что там у них произошло? Взрывчатка? Не важно.
Что они все в ней находили? Евгений говорил, что она леди. Тонкие пальцы, рассеянный взгляд, бледный рот…
Леди Марта. Ненавижу! До сих пор. Навсегда.
Я не такая! Я личность – жадная, нетерпеливая, сильная. Я совсем другая. Я… я… истребитель слабых! Победительница. Юнона. Протягиваю руку и беру. А ей в руки шло само… всю жизнь пруха.
Тут еще вопрос… вопросик… висит в воздухе. Зачем он тебе? Со своими ночными бдениями, убогими, никому не нужными книжками, скукой, депрессиями, капризами… Красив. Да, не отнимешь. До того красив, что сердце сжимается. От голоса по телефону боль в сердце и спазм в животе. Зачем? А зачем мне квартира в центре? Итальянская мебель? «Лексус» последней модели? Затем. Евгений – штучная работа, любимое дитя природы и обстоятельств. Хочу! Протягиваю руку осторожно, медленно, как к поющей птице, и – хвать! Теперь не вырвется! Да с таким даже по улице пройтись! А связи! Литературная тусовка, местные дворяне, снобы и бездельники всех мастей; а темы для разговоров – без словаря не суйся. Элита. Статус. Порода. А она, Юнона, – банкир. Леди-деньги , и в гробу она видала всех этих бездельников. Презирать-то презирает, а вот поди ж ты… бывает у них, посещает, радуется вниманию и приглашениям. С трепетом объясняет про проценты и вклады. Чувствует глубокое моральное удовлетворение, когда зовут. Вхожа. Имя у нее классное, спасибо матушке. Когда представляется: Юнона, сразу интерес во взгляде, удивление – надо же! Простого человека Юноной не назовут. И всякие попытки опуститься до Юны или Ноны пресекаются на корню. Юнона – и баста!
А эта… блаженная Марта… И ведь дура дурой! Юнона прекрасно помнит – молчит, смотрит, улыбается, а все на задних лапках. Марточка, посмотри! Марточка, как по-твоему? Марточка то, Марточка се. Давно нет, а торчит занозой и ноет…
Евгений говорил, она приносит удачу. Амулет. Талисман. Оберег.
Ненавижу! До сих пор. Навсегда. Себе-то можно не врать.
Они смотрели друг на друга. Юнона, сцепив зубы, та, другая, с неровной рассеянной улыбкой. Горел фонарь с разбитым стеклом, летел косой снег. Умирал запредельный закат. Троицкие колокольни растворились в сумерках, от золотой луковицы осталась слабая светлая точка. Вот… сейчас исчезнет. Исчезла! Теперь – ночь.
Откуда же ты взялась, Марта?
– Марта… ты… как… – Жалкий лепет. – Где ты ?! – Глупее не придумаешь.
Где она может быть, как, по-твоему?
– А Евгений знает? Ты… я часто думала… Да, я тебя не любила, но, честное слово! Да скажи ты что-нибудь! – выкрикнула Юнона в отчаянии.
Марта приветливо кивнула и встала. Шагнула из круга света в темноту и пошла в глубь пустого темного парка и через минуту слилась со снегом в своей белой шубе, а Юнона осталась. Замерзшая, она сидела на скамейке и смотрела вслед Марте, никого уже не видя. Наконец с трудом поднялась – колени сковало холодом. Сунула ледяные пальцы в широкие рукава. О Марте напоминали лишь следы в светлом круге – короткая птичья цепочка, невидимая за его пределами. Глухая тишина, летящий снег, пустой парк.
Бред! Это же бред! Этого просто не может быть! Да что же это…
Кажется, она что-то сказала… Что? Не вспомнить. Какое-то слово… шевельнулись губы… слово… может, имя? Юнона . Да! Она сказала «Юнона»! Да! Или… нет?
Юнона вышла из парка в сияющий город – городские шумы, автомобили, толпа – и с удивлением поняла, что плачет. Огни фар и уличных фонарей расплывались, искрили, подмигивали. Лицу было холодно. Она нашарила в сумке мобильный телефон. И сказала, стараясь не всхлипнуть:
– Женя…
Она назвала его Женей! Непозволительная вольность, граничащая с кощунством. Он – Евгений. Так у них принято в семье. С самого первого вздоха – Евгений. Принято бабкой, урожденной… как ее? Черт бы вас всех подрал! Что ей, Юноне, до них? И что им до нее? Ах, Гекуба!
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу