Матс Ульссон - Наказать и дать умереть

Не считая раггара, который изредка заглядывал на чашку кофе. Его отец и брат-идиот здесь не появлялись.

Перед Гертом-Инге лежала разогретая пицца. Как бы они ни рекламировали свои замороженные лепешки, в них ничего нет от настоящей пиццы. Жесткие как резина и отдают тухлятиной.

Герт-Инге поставил ботинки в прихожей и повесил на вешалку пальто.

Он ел в пиджаке и снял его, отставив пустую тарелку. Положил пиджак на скамью, наклонился к нему, принюхался.

Лизен прижимала Герта-Инге к себе. От ее волос исходил изумительный запах. Герт-Инге был как во сне.

Но у людей его мира другая аура, они не могут так пахнуть. Кроме того, Герт-Инге читал, что во сне не бывает ни запахов, ни красок. Так что лучше всего пробудиться и не воображать того, чего нет.

Правильно учила его мать.

В Герте-Инге жило нечто такое, чего не должно было в нем быть, что делало его недостойным и кружки воды.

Так говорила мать. Но в засуху, когда колодцы пересыхают, вода стоит дорого.

Однажды он сказал ей это. Мать разозлилась, послала его за березовыми розгами и поставила пластинку Ричарда Клиффа. Так она в очередной раз показала Герту-Инге, что он ничего не стоит, в том числе и кружки воды, как бы дорого за нее ни давали в засуху.

Он не мог взять в толк, почему слова матери, ее ненависть и злая улыбка до сих пор сидят в нем, словно зазубрины.

Это такие женщины, как Лизен, знают себе цену. Он же обречен вечно ползать на брюхе.

Герт-Инге давно осознал свою миссию – наказывать женщин. При этом он ни разу не воспользовался тем, за что их наказывал.

Это не было ему нужно.

Покончив с очередной жертвой, он чувствовал удовлетворение, как от хорошо выполненной работы, не более.

Бэтмен защищал свой город, Герт-Инге – справедливость.

Что изменилось бы, окажись Бертил Мортенссон его отцом?

У Бертила и его супруги не было детей, и это несправедливо, потому что не существовало на свете человека добрее Бертила.

Поначалу Герт-Инге думал, что его папа пропал, но потом мать сказала, что его отец – совсем другой мужчина. Он не удивился, ведь полицейский Йоте Сандстедт был постоянным клиентом матери. Вечно шумный и неприятный, он смеялся так, что становилось совсем невесело. Но он кое на кого поднажал, и Герт-Инге остался жить в доме матери, когда она умерла.

Однако после звонка на мобильный, который застал Герта-Инге возле гостиницы «Савой», выяснилось, что и это ложь.

Йоте Сандстедт во всем сознался, назвал настоящего отца Герта-Инге.

Герт-Инге никогда не видел этого человека. Своего отца… деда…

Это оставалось за пределами его понимания.

Мысли путались в голове.

Герт-Инге прижал пиджак к лицу и глубоко вдохнул.

Андерслёв, ноябрь

Было еще темно, когда Анетта Якобсон меня разбудила. Всю ночь меня мучили кошмары, я вздрагивал и пробуждался. Но под утро, когда Анетта меня толкнула, я спал, как никогда, крепко.

– Мне пора.

Она успела одеться.

– Который час? – пробормотал я.

– Без пяти шесть. Мне только что позвонили, надо работать.

– Что случилось?

– Пожар в доме престарелых. Один старик погиб. Меня приглашают снимать для местной газеты.

– Где это?

– В Хёкёпинге. Точно не знаю, но у меня есть GPS. Я позвоню.

Когда ее машина отъехала от дома, я опомнился.

Хёкёпинге? Дом престарелых? Пожар?

Арне, в белой пижамной рубахе, сидел на кухне с чашкой кофе.

– Девушка уехала, – пожаловался он.

Я кивнул.

– Мне она понравилась.

– Она хорошая, – согласился я.

– Сказала, пожар.

– Да, я тоже слышал.

– Значит, ты думаешь о том же, что и я?

– Может, совпадение?

– Сам-то в это веришь? В Хёкёпинге только один дом престарелых, и оба мы знаем, кто там живет и кто за него платит.

– Не выдумывай. Пожары – обычное дело.

По местному радио сообщили, что при пожаре в доме престарелых в Хёкёпинге погиб один человек. Огонь локализовался в пределах его комнаты, больше никто не пострадал. Тем не менее персонал больницы перестраховался и эвакуировал нескольких человек из соседних комнат. Одна женщина попала в больницу.

По словам представителя пожарной службы, говорить о причинах трагедии было преждевременно.

Я зашел на страничку местной газеты в Интернете и увидел знакомый корпус.

Сюжет по телевидению прошел спустя час. В кадре мелькали полицейские и пожарные машины. Парадную лестницу окружили заградительной лентой, но фотографы сняли здание с обратной стороны, куда выходили закопченные окна пострадавшей комнаты. Сомнений не оставалось: апартаменты принадлежали Йоте Сандстедту. Я сам проникал к нему через эту балконную дверь. И единственная жертва наверняка и есть Йоте Сандстедт.