Матс Ульссон - Наказать и дать умереть

– Что с вашим носом, подрались?

– Ударился о дверь в туалете. Я был в травмпункте, а когда вернулся, увидел, что эта комната открыта.

Она кивнула, что-то отметила в блокноте и вышла в коридор.

Между тем полицейских прибывало.

Перекресток у отеля перекрыли, один из лифтов в отеле теперь обслуживал только полицию. Возле номера Томми Санделля несла вахту женщина в форме, но не Анна Перссон. Меня попросили вернуться к себе, вместо этого я спустился в холл и стал наблюдать за машинами с мигалками, из которых выходили новые и новые люди. Одни были в форме, другие – вероятно, юристы или криминалисты – в гражданском. Мужчин и женщин примерно поровну. Улочки в районе Гамла-Вэстер такие узкие, что пришлось отогнать на тротуар несколько полицейских автомобилей, чтобы дать дорогу «скорой помощи». К лифту побежали медики с парой носилок. На одних вынесли Томми Санделля. Вид у него был по-прежнему растерянный, хотя, заметив меня, он приветливо помахал рукой. Та, что лежала на других, никому не махала.

Ко мне приблизилась решительного вида женщина – высокая, в потертых джинсах, спортивных туфлях, светло-сером пальто до колен с наглухо застегнутым высоким воротом и в цилиндрической шляпке. Ей было между тридцатью и сорока, карие глаза смотрели на меня с любопытством.

– Это вы Хенри? – спросила она, близоруко вглядываясь в бумажку. – Или нет, Харри. Да, здесь написано «Харри…».

– Свенссон, – перебил я. – Харри Свенссон.

– А я Эва, – представилась она. – Поговорим здесь или поднимемся к вам в номер?

– Можно здесь.

Она опустилась в соседнее кресло, вытянула ноги, тяжело вздохнула и несколько раз постучала по передним зубам ногтем указательного пальца.

– Что ж, пусть будет так. Вероятно, это долгая история. Или вам уже все ясно? Вы его знаете?

– Мм… – замялся я, – мне известно его имя, время от времени мы сталкивались с ним на протяжении нескольких лет, но не могу сказать, что я его знаю. Вчера вечером мы совершенно случайно встретились в «Бастарде». Я понятия не имел, что он собирается играть в Мальмё.

– Вы часто там обедаете?

– Где?

– В «Бастарде».

– Нет. Я даже не знаю, как правильно произносится это название: по-шведски «баста́рд» или по-английски: «бэ-эстрд».

Если речь Анны Перссон выдавала в ней уроженку Мальмё, то Эва говорила на диалекте, который я определил как более южный, что-то вроде Сведалы или ближе к Треллеборгу, – в общем, «девушка из деревни».

– Простите, – сказала она. – Меня зовут не просто Эва, а Эва Монссон. Я инспектор криминальной полиции здесь, в Мальмё. Что с вашим лицом?

– Порезался бритвой.

– Да… неприятная история. – Она недоверчиво заглянула мне в глаза.

– Шутка, – улыбнулся я. – На самом деле стукнулся о дверь в туалете, после того как побрился.

– Забыли, что там имеется ручка? – Она смотрела на меня не отрываясь. – Здесь есть кофе? Что-нибудь горячее и жидкое?

– Есть автомат, – кивнул я. – Вам с сахаром, со сливками?

– Черный, – ответила Эва Монссон.

Кофейный автомат возле зала для завтраков украшали обведенные рамочкой автографы Мела Си и Уэйна Гретцки. А Магнус Хэренстам даже нарисовал автопортрет в благодарность персоналу отеля. Когда я вернулся с двумя чашками на удивление сносного напитка, Эва Монссон уже сняла секонд-хендовского вида пальто и перекинула его через подлокотник кресла. Теперь она осталась в простой рубашке с изображением розы. «Стиль кантри или рокабилли», – подумал я, разглядывая ее подвернутые джинсы.

Мы расположились в креслах и еще раз прошлись по всем пунктам. Что, собственно, произошло? Что я делал в Мальмё? (Я отвечал на местном диалекте.) Как обнаружил Санделля и мертвую женщину? Трогал ли я что-нибудь в комнате? Я подтвердил, что ничего не касался. Только фотографировал. Разве что поддержал Санделля за плечо, когда он пытался принять вертикальное положение, но я подумал, что это не в счет.

– Тогда на сегодня все, – улыбнулась Эва. – Я слышала, они там такое готовят… – Она схватилась за голову.

– Где? – не понял я.

– Там, где вы не обедаете.

– Говорят, но тогда я об этом не знал.

– Да, вы думали о другом, – кивнула она.

Я отвернулся к окну. Чего добивается эта женщина? Что хочет из меня вытянуть своими вопросами?

– Между прочим, я журналист, – сообщил я, чтобы направить разговор в другое русло.

– У каждого свои недостатки, – меланхолично заметила она.

– Точнее, был журналистом, – поправился я. – Но такого упустить не могу, я должен написать об этом и уже составил примерный план.