Нина Васина - Правило крысолова

Выделив две страницы, распечатываю их на принтере, выхожу из архива и, уговаривая себя не спать на ходу, тащусь к кабинету Л.П. Чуйковой. Она смотрит на меня, застрявшую в дверях (потому что очень захотелось прислониться к косяку и подремать секундочку), со странным удивлением. Как будто забыла, кто я. А я смотрю на чашку “Любочка” и начинаю нервно хихикать.

— Хотите кофе? — спрашивает Л.П. Чуйкова, заметив, что ее чашка вызывает у меня странную реакцию.

— Уже нет.

Нахмурившись, Л.П. Чуйкова, вероятно, вспомнила, кто я и зачем здесь нахожусь, и у нас, после того, как я добрела до стула и в буквальном смысле свалилась на него, состоялась приблизительно такая беседа.

Л.П.Чуйкова заметила листки в моей руке, взяла их, просмотрела и сразу же попросила меня не заниматься ерундой. Я не очень поняла, что она называет ерундой, и попыталась объяснить, что именно эта парочка — Чонго Лопес и Вероника Кукушкина — прошла мимо нас с Ладушкиным по лестнице, пробралась в квартиру моей тетушки и заперлась там в ванной. Нет, если бы она стала меня уверять, что эти люди не могут находиться в Москве, потому что, к примеру, давно сидят в тюрьме или убиты, я бы еще засомневалась, не подводит ли меня память и молодая, но быстро набирающая силу интуиция хранительницы очага. Но Чуйкова стала говорить странные вещи.

Она решила, что я, не обнаружив среди фотографий нападавших, выбрала наиболее понравившиеся мне лица из международного розыска (“…кто вас, кстати, пустил в архив Интерпола?!”) и предоставила их, чтобы отделаться от нее и направить следствие по ложному следу.

Оказывается, я должна была смотреть фотографии не того архива, а совсем другого, в котором находятся данные на своих, отечественных бандитов, прячущихся за границей. Зачем я решила так коварно поступить с изнемогающей от большого куска торта после порции водки (это я обнаружила по запаху) Л.П. Чуйковой — вот вопрос. Мне было сказано что-то про нездоровую фантазию в сочетании (как ни странно) с убогим мышлением. В конце беседы Л.П. Чуйкова посоветовала эту самую фантазию приструнить хотя бы на время пребывания в весьма серьезном учреждении. И даже пожалела молодость и глупость, которые толкают меня на всякие авантюрные выдумки.

— Вы решили выбрать фотографии из архива Интерпола, потому что понимаете — эти люди в международном розыске, информацию по ним получить весьма трудно, да?

— Я ничего не понимаю, — сдалась я и честно решила прекратить на сегодня думать и понимать, пока не посплю хотя бы пару часов.

— Ну вот видите! — удовлетворенно кивнула Чуйкова. — Распишитесь, что не обнаружили среди предоставленных вам фотографий лиц, похожих на нападавших. И знаете что? Инга Викторовна, мне правда хочется вам помочь. Я понимаю — погибли ваши родственники, это очень болезненно, я все понимаю. Но советую подумать хорошенько, прийти сюда и написать чистосердечно, как все было тогда в квартире с Ладушкиным. Ладненько?

Я ничего не отвечаю, потому что только что решила прекратить думать. Но моя интуиция, вероятно, не имеет отдыха, потому что я вдруг спрашиваю:

— А где Ладушкин?

— Инспектор Ладушкин лежит в Пироговке с тяжелейшей черепно-мозговой травмой.

— Значит, он жив, — обрадовалась я. — Разговаривать может?

— Может.

— Тогда что я здесь делаю? Какое чистосердечное признание? Он должен был сказать, что его ударила не я!

— Со слов Ладушкина, он не видел нападавшего.

— Да нет, вы подумайте, мы с ним в коридоре, так? — Поскольку Чуйкова, скривившись, начинает искать в бумаге запись, так это или не так, я некоторое время жду. Нашла. Кивает. Я продолжаю:

— Мы в коридоре, он отковыривает дверь в ванную. И этой дверью, с той стороны ванной его бьет Лопес! Ладушкин падает, после чего этот же Лопес ударяет его по голове гвоздодером.

— “Выбитая дверь ударила меня, и я упал на пол, после чего почувствовал сильный удар по голове”, — бесстрастно зачитывает Чуйкова. — “Перед ударом я заметил только женские ноги в черных колготках и в туфлях на высоких каблуках”.

— Слава богу! — Простонав это, я укладываюсь головой на стол, подложив под нее руку. — Я была в джинсах. Даже самый невнимательный мужчина, даже тот, которого ударили гвоздодером по голове, может отличить джинсовую ткань от колготок.

Взглянув на Л.П. Чуйкову, понимаю, что мое заявление о мужчинах успеха не имеет.

— Послушайте, но вы-то должны понять, что женщина не может надеть туфли на шпильках под джинсы! — продолжаю я уже с отчаянием.