Патриция Вентворт - Часы бьют двенадцать

Иногда до Эллиота доходило, что Алберт рассуждает о коммунизме, системе пропорционального представительства или эволюции угрей, но в основном он оставался поглощенным собственными размышлениями.

Закрыв за собой дверь гостиной, Филлида подобрала длинную белую юбку и, как ветер, понеслась вверх по лестнице и по коридору, в конце которого находилась ее комната. Войдя туда и не зажигая свет, она повернула ключ в замке. Никто не должен приходить сюда и разговаривать с ней. Дверь заперта и останется запертой.

Филлида включила свет и с облегчением огляделась вокруг. После господствующих в доме оттенков темно-красного цвета комната казалась очаровательной — кремовые стены, светло-голубые портьеры с рисунком в виде ракушек, современная мебель серебристо-серых тонов, отполированная вручную, кровать с голубыми покрывалами и подушка ми и синим с серебристыми полосами одеялом, серый, лишенный рисунка ковер. Все в комнате выглядело новым и жизнерадостным и было подобрано Грейс Парадайн.

Филлида с неуверенным видом стояла посреди комнаты. Она ждала того, что должно было произойти — стука в дверь, голоса, произносящего ее имя.

— Фил, дорогая, ты не впустишь меня?

Увидев, что ручка поворачивается, она быстро отозвалась:

— О, это ты, тетя Грейс? Я только что легла.

— Я просто хотела пожелать тебе спокойной ночи.

— Спокойной ночи, тетя Грейс.

После паузы послышались удаляющиеся шаги. Филлида глубоко вздохнула. Теперь она действительно осталась одна. Прежде всего она включила все лампы над туалетным столиком и над длинным зеркалом на стене. Свет озарил кремовые, серебристые и незабудочно-голубые краски комнаты и белое платье Филлиды.

Она стояла, глядя в зеркало, и видела комнату и себя, как будто смотрела в узкое окно в серебряной раме на девушку — в соседней комнате. Но это была уже не та девушка, которую Филлида видела в зеркале весь год. 1942 год уходил, забирая с собой эту девушку. Филлида больше не хотела видеть ее. Она подошла ближе, чтобы заглянуть в глаза новой Филлиде, но сразу же повернулась, медленно направилась к двери и выключила весь свет, кроме лампы с абажуром возле кровати, потом так же медленно двинулась к камину и села.

Просидев так около четверти часа, Филлида встала, подошла к двери и открыла ее. Коридор был темным и пустым — яркие лампы на потолке уже выключили, и лишь тусклый свет проникал с лестничной клетки. Всюду было тихо. Филлида прислушалась, но нигде не было ни звука.

Подождав минуту, она вышла из комнаты, бесшумно закрыла за собой дверь и двинулась по коридору. Рядом с ее комнатой была дверь ванной, А с другой стороны — двери спальни и гостиной Грейс. Далее находилась лестничная площадка, откуда широкие ступеньки спускались в холл.

На нижней ступеньке Филлида снова остановилась и прислушалась. Одна лампа горела в холле всю ночь, освещая двери столовой и гостиной слева от Филлиды, А также дверь библиотеки и обитую сукном дверь, ведущую в западное крыло справа. В этом крыле находились комнаты, которые Джеймс Парадайн оборудовал для своей жены, когда она стала инвалидом — спальня, гостиная, ванная и гардеробная. Они выходили окнами на террасу и реку, А попасть в них можно было из коридора между ними и библиотекой и бильярдной. В дальнем его конце была лестница, ведущая на верхний спальный этаж. Спальню миссис Парадайн после ее смерти никто никогда не занимал, но Джеймс Парадайн пользовался ванной, спал в гардеробной и превратил гостиную в кабинет.

В этом кабинете он сидел и ждал, глядя на дверь и ловя каждый звук. На письменном столе перед ним аккуратно лежали папка с промокательной бумагой, подставка с ручками, блокнот и красивая серебряная чернильница, подаренная служащими по случаю его бракосочетания. В левом углу стола лежал номер «Таймс».

Джеймс Парадайн сидел неподвижно, когда в дверь постучали. Звук был настолько тихим, что мог бы остаться неуслышанным. Но так как он ожидал его, то сказал:

— Войдите!

Было невозможно определить, удивило его появление Филлиды или нет. Она вошла почти бегом и затем, словно импульс исчерпал себя, остановилась, прислонившись к двери и все еще держась за ручку.

— Могу я поговорить с тобой, дядя Джеймс?

Он устремил на нее проницательный взгляд, который всегда пугал ее в детстве и почти напугал сейчас. Дыхание Филлиды участилось, А в глазах появилось затравленное выражение.

— Разумеется, Филлида, — ответил Джеймс Парадайн. — Проходи и садись. Если ты повернешь ключ, мы можем быть уверены, что нам не помешают.