Патриция Вентворт - Возвращение странницы

В Продовольственном бюро было холодно и душно. Хорошо бы снова выйти на свежий воздух. Хорошо бы все поскорее закончилось. Не то чтобы она так уж долго ждала, но просто чувствовала сердитое нетерпение. Пережить все, что она пережила, восстать буквально из мертвых и вот теперь терять время в очереди за продовольственными карточками – это было по меньшей мере разочарованием. Она, Анна Джослин, воскресшая из мертвых, стоит в очереди за карточками, вместо того чтобы звонить Филиппу.

Очередь двигалась медленно. Она стала думать о Филиппе. Три с лишним года небытия – долгое время. Больше трех лет Филипп вдовствует, и вот примерно через полчаса кто-то подзовет его к телефону и некий голос – ее голос – сообщит ему радостную весть: Анна Джослин жива. Ей доставляло немалое удовольствие думать о том, как она скажет Филиппу, что он все-таки не вдовец.

А если он в отъезде?.. Странное возбуждение пронзило ее от головы до пят. Это было точь-в-точь такое чувство, какое могло бы охватить ее, если бы пол разверзся и нога зависла над пустотой. На миг у нее закружилась голова. Потом это чувство прошло. Она застанет Филиппа на месте. Если он и не имел о ней известий, то сведения о его передвижениях и местах пребывания тщательно выверенными окольными путями передавались тем людям, кто помогал ей на пути. Он был в Египте, в Тунисе, после ранения отправлен домой. В должное время, как только он почувствует себя в надлежащей форме, ему предстоит важная встреча в военном министерстве. Так что он, конечно же, окажется дома, в поместье Джослин-Холт – спит себе в башне, или прохаживается по террасе, или обходит конюшни, размышляя о том, как ему распорядиться деньгами покойной Анны Джослин. Разумеется, ему придется дождаться конца войны. Но никакая мировая война не в силах помешать Филиппу строить планы в отношении Джослин-Холта. О да, она застанет его на месте.

Анна продвинулась в очереди на одного человека, продолжая размышлять. А что, если он вторично женился?.. Она почувствовала болезненный укол, закусила губу. Нет – она бы услышала, ей бы сообщили, предупредили… Предупредили бы? Или нет? Она вскинула голову, губы разжались, дыхание участилось. Нет, ей нельзя на это полагаться, ей нельзя полагаться ни на что. Но все-таки почему-то ей казалось, что Филипп не стал бы жениться во второй раз. Она медленно покачала головой. Нет, у него есть деньги, есть поместье, и вряд ли он стал бы спешить связать себя снова узами брака. В конце концов, у них все шло не слишком гладко, а обжегшись на молоке, дуют на воду. Легкая усмешка тронула ее губы. Она подумала, что Филипп не особенно обрадуется тому, что по-прежнему является женатым человеком.

Перед ней в очереди стояли трое: очень полная женщина с корзиной покупок, маленькая, неряшливо накрашенная замухрышка с авоськой и сгорбленный старик. Полная женщина бесконечно долго объясняла, как случилось, что она потеряла свою продовольственную книжку.

– Я не из таких, с которыми это случается, мисс Марш, хотя, наверное, нет такого человека, который когда-нибудь что-нибудь не терял, а я вовсе не претендую быть лучше любого другого, хотя сколько раз мой муж говорил: «Отдай ее маме – у нее она будет как у Христа за пазухой». Так что не знаю, что на меня нашло, но должно быть, я где-то ее выложила, потому что, когда пришла домой, при мне были папины карточки, карточки Эрни, Кэрри и карточки моей невестки, которая гостит у нас, а мои как корова языком слизнула. Поэтому я вернулась и обошла все магазины, куда заходила, и оказалось, что никто их не видел…

Мисс Марш нырнула под конторку и появилась с продовольственной книжкой в руке.

– Вы обронили ее на главной улице, – спокойно сказала она. – Всего доброго.

Замухрышка продвинулась в очереди, наклонилась над конторкой и что-то зашептала.

Анна стояла, высокая, тонкая, красивая, и смотрела поверх согбенных плеч стоящего впереди пожилого мужчины, слегка дрожа и кутаясь в меховое пальто. Голова ее была непокрыта, волосы свисали на воротник жесткой гривой. Они были светло-каштановыми, будто чуть тронутыми солнцем, может, чуть более светлого оттенка и потускневшими от небрежения. Несмотря на тусклый, запущенный вид, они были густыми и при небольшом уходе опять заблестят. Длинные прямые пряди обрамляли худое овальное лицо, прямой нос, бледные красивые губы, очень глубоко посаженные глаза и тонко очерченные брови, гораздо темнее волос.