Патриция Вентворт - Светящееся пятно

Я сразу поняла, что это Джеффри. Он говорил громким шепотом, но трудно не узнать голос собственного брата. Я все стояла за портьерой. Мистер Кэрролл спустился вниз, ощупью, как и я, добрался к окну бильярдной и вылез через него во двор. Джеффри быстро сказал: «Что это там позади вас?» Мистер Кэрролл обернулся, и Джеффри ударил его. Я не видела, что он держал в руке. Мистер Кэрролл произнес имя мистера Оукли и больше не шевелился. Джеффри подбежал к окну, влез в комнату, закрыл его за собой и задернул портьеру. Я боялась, что он меня заметит и убьет, но он сразу вышел и направился по коридору в холл. Не знаю, зачем Джеффри туда ходил, потому что он вернулся почти сразу же. Я слышала, как он поднимается по черной лестнице. Какое-то время я не могла двинуться с места. Очевидно, я потеряла сознание, так как, придя в себя, обнаружила, что сижу на подоконнике и что во дворе появился кто-то с фонарем в руке. Я прошла по коридору в холл, поднялась в свою комнату, сняла платье и надела теплый халат, но до сих пор не могу согреться…»

Дознание подошло к концу. Вердикт — преднамеренное убийство, совершенное Джеффри Мастерменом. Гости, которых не выпускали из Грейнджа, разъехались. Мисс Мастермен отправилась в частную лечебницу, Тоуты — в свой дорогой и неудобный дом, где миссис Тоут всегда чувствовала себя посторонней, Мойра Лейн — в трехкомнатную квартиру, которую она делила с подругой. Мисс Силвер решила составить компанию Доринде, а после похорон должна была вернуться в город.

Доринда никак не могла решить, что же ей дальше делать. Конечно, она могла вернуться в клуб «Вереск» и поискать другую работу. Но стоило ли это делать? Эти кошмарные убийства и наследство, которое Доринда не собиралась принимать, не мешали ей оставаться секретарем миссис Оукли. Она изложила эти соображения Мойре Лейн, которая выпустила облачко сигаретного дыма и предложила ей посоветоваться с Джастином.

Доринда так и сделала. Точнее, она не стала ничего спрашивать, а просто сказала, что у нее нет никаких причин уходить от Оукли. На это Джастин проворчал: «Грандиозно!» и вышел из комнаты. Он не хлопнул дверью, так как в этот момент входил Пирсон с чайным подносом, но у Доринды создалось впечатление, что если бы не это препятствие, дверь бы хлопнула весьма ощутимо.

После чая Доринда отправилась в Милл-хаус и была препровождена Дорис в розовый будуар, где супруги Оукли пили чай. Дорис унесла поднос, а Мартин Оукли, пожав Доринде руку, выскользнул из комнаты, оставив ее наедине с Линнет. В розовом пеньюаре, откинувшаяся на розовые и голубые подушки дивана, она напомнила Доринде фигурку из дрезденского фарфора. Следы трагедии, столь несовместимые с чертами женщин такого типа, исчезли почти полностью. Тени под глазами цвета незабудок уже не походили на синяки. Тонкий слой макияжа лишь подчеркивал красоту цветущей кожи. Стиснув руку Доринды, миссис Оукли твердила, какой это был кошмар.

Согласившись, Доринда перешла прямо к делу.

— Я могу вернуться в любой день…

Ее руку тут же отпустили, и на свет появился кружевной платочек. Приложив его к глазам, миссис Оукли пробормотала, что все это очень сложно.

— Вы не хотите, чтобы я возвращалась?

Платочек снова был задействован.

— Не в этом дело, но…

— Тогда в чем?

Процедура оказалась длительной, напомнив Доринде, как она пыталась когда-то поймать птицу с поврежденным крылом, но та в самый последний момент взлетала вверх, и все начиналось сызнова. После многочисленных фраз, начинающихся со слов «Мартин думает…», «болезненные ассоциации…», «тяжелые воспоминания о прошлом…», причина наконец прояснилась: Доринда слишком много знала. Разумеется, миссис Оукли не сказала об этом прямо, но смысл был именно таков.

— Конечно, мы немедленно поженимся снова. Инспектор из Скотленд-Ярда обещал, что никто ничего не узнает, если только это не понадобится для дальнейшего расследования. А такое вряд ли возможно, не правда ли? Мартин говорит, что после повторного венчания, мы сможем обо всем забыть. Я уверена, что вы поймете… Все было так ужасно… я думала, что это сделал Мартин — конечно, не с мистером Кэрролом, а с Гленом… а Мартин боялся, что это я… Очень глупо с его стороны — у меня бы на такое не то, что злости, но и сил бы не хватило. Когда-то я очень любила Глена и ни за что не смогла бы… Мартин — другое дело. Он страшно ревнив, поэтому я и боялась… — Она снова вытерла глаза и достала пудреницу. — Мне нельзя плакать, я потом кошмарно выгляжу. К тому же я должна быть благодарна, что это оказался не Мартин. Иначе… — Рука с пуховкой опустилась, а глаза вновь наполнились слезами. — Если вы были влюблены в мужчину и он стал вашим мужем, то, даже давно с ним расставшись, вы не в силах относиться к нему равнодушно. А я была влюблена в Глена — в него нельзя было не влюбиться, — правда, когда у нас кончились деньги, он стал очень грубым со мной, а потом просто ушел и ни разу обо мне не побеспокоился, хотя я почти голодала. Но в нем было что-то, .. Доринда вспомнила, как умирающая тетя Мэри с горечью говорила: «Какой смысл спрашивать почему? Я вела себя глупо — но в нем было что-то…» Трудно представить себе более непохожих друг на друга женщин, чем тетя Мэри и Линнет Оукли, но у них была одна общая черта: обе не могли ответить «нет» мужчине, которого сначала звали Глен Портеус, а потом Грегори Порлок.