Нэнси Розенберг - Испытание огнем

Стелла снова услышала тот же голос.

— Алло, — сказал какой-то мужчина. — Кто это? Уж если позвонили, то говорите, — слова повторились несколько раз, прежде чем Бренда заговорила снова.

— Это тот самый голос, Стелла?

— Не знаю, — ответила она. — Он вроде бы похож, но не совсем. Мне нужно, чтобы он повторил сказанное на лужайке, тогда я наверняка узнаю его.

Бренда сняла с головы шлем и водрузила его на специальную консоль.

— Это все, чего я смогла добиться, — бросила она инженеру. — Я очень сомневаюсь, что смогу заставить Клементина Каталони надиктовать мне нужный текст. Единственное, что мне удалось сделать, так это позвонить ему и записать пару фраз на пленку.

— Мы можем попытаться подобрать похожий голос, — предложил инженер по звуку.

— Похожий на чей? — спросила Бренда, испытывая разочарование от того, что дело застопорилось. — Голос, который нам нужно подобрать, звучит сейчас у нее в подсознании, Билл.

— Послушайте, — заметил инженер, — я просто стараюсь помочь. Мне так до сих пор и не сказали, чем мы здесь занимаемся.

Снова надев шлем, Бренда сообщила Стелле, что им следует попытаться продвинуться дальше. Если придется, они всегда смогут «вернуться» на кухню и попробовать повторить все с самого начала.

— Теперь я перенесу тебя в гостиную, — сказала она. — Ну, как там все выглядит?

— Прекрасно, — ответила Стелла, — но только у нас не было такого стула, хотя мне кажется, это не имеет существенного значения. По крайней мере он стоит в нужном месте.

— Здесь, значит, подрались твой отец и Рэндалл, правильно?

— Правильно, и мне тогда еще досталось по животу.

— Хорошо, а что случилось после драки?

— Том вышел через парадный вход, а я отправилась в свою комнату.

Бренда опять нажала на какие-то кнопки у себя на пульте, и Стелла увидела, как она собственной персоной идет по коридору к себе в комнату. Дойдя до раскрытой двери, она перешагнула порог, и перед ней предстала точная копия ее комнаты. Покрывало на кровати было того же бело-розового цвета, ее туалетный столик находился в месте, где когда-то стоял в действительности, а на столешнице красовалась та самая коробка со спичками, о которой упоминал Рэндалл.

В углу Стелла заметила несколько жезлов для жонглирования и то, что при ближайшем рассмотрении оказалось формой девочки-мажоретки. Аккуратно расправленная форма висела на плечиках. Стелла рассмеялась про себя, подумав о том, насколько Бренда идеализировала ее. В те времена она убирала свою комнату примерно так же, как сейчас это делал Марио у себя в квартире. Стоило ей тогда сбросить форму после футбольного матча, как она, тут же забыв о ней, оставляла платье на полу. Мать Стеллы имела обыкновение высмеивать ее «за блестящую способность устраивать тарарам». Стелла постоянно разбрасывала одежду по всей комнате, а точнее, она валялась у нее на полу небольшими кучками. У нее был только один небольшой платяной шкаф, который не мог вместить все предметы ее гардероба.

Стелла закрыла глаза и позволила себе еще раз погрузиться в прошлое. Она снова представила, как вместе с другими девушками возвращается домой после футбольного матча. Обычно они все весело шутили в такие вечера и смеялись, как и сейчас. Ее лучшая подруга Кэти то и дело подталкивала ее в бок, а еще одна девушка внезапно попыталась подпрыгнуть и вскочить ей на плечи. Стелле казалось, что она наблюдает за этой сценой откуда-то сверху. Юное, счастливое лицо Стеллы вдруг поднялось вверх, и испытуемая поняла, что видит себя в полном расцвете красоты и молодости. Она почувствовала, что ее глаза наполнились слезами, а сердце замерло, словно кто-то сдавил его железной рукой. Она поняла, какую ночь теперь вспоминает, — ту самую, когда Том Рэндалл отвез ее на озеро и занимался с ней любовью в первый раз в жизни. Нет уж, возвращайся назад, мысленно приказала она своему юношескому образу, ведь ты еще не знаешь, что ждет тебя в будущем. Ты еще не знаешь, что за блаженство первой страсти тебе придется расплачиваться годами душевных мук. Тебе уже никогда не придется чувствовать себя в безопасности, ты никогда больше не увидишь своих родителей и не почувствуешь их заботу и ласку. Ты даже не знаешь, что уже никогда больше не увидишь свой дом…

— Ты только посмотри, как здорово, — обратилась вдруг к ней до боли похожая на нее юная девушка, подбросив вверх жезл и поймав его, сдвинув вместе ноги. А вот и ее ноги — без малейшего изъяна, покрытые ровным золотистым загаром: кожа — молодая и упругая. — Знаешь, — снова повернулся к ней образ юности, подкидывая жезл, — я хочу попросить миссис Фишер, чтобы мне разрешили жонглировать им во время открытия футбольного матча на следующей неделе.