Андрей Воробьев - Дело диких апостолов

— А ты не подумал о том, что и в России можно найти человека, которому ты был бы нужен? Хотя бы одного. Ведь этого достаточно.

— Был такой человек, — невесело отозвался Том, принимая из рук Лены наполненную рюмку. — Но я ему был не нужен. Я не обижаюсь, я понял, только теперь понял, что ему было нужно совсем другое. Теперь этот человек счастлив, он живет так, как ему нравится. У него хорошая работа, он богат и есть спутник в жизни.

— Дурак ты, Том, — поспешно сказала Лена, будто стараясь убедить себя в собственной правоте. Не надо так говорить. Ты же сам прекрасно помнишь, как все было. Помнишь, ту горку, на которую вы втроем карабкались, за моим поцелуем? Вы же не столько на нее лезли, сколько друг друга за штаны спихивали.

— Спихивал один Тим, — голос Тома был совершенно серьезен. — Он спихивал, и он же заработал поцелуй. Урок для остальных, только никто из нас его не усвоил.

Лена отхлебнула коньяк и внезапно для Тома взяла его за руку. Ладонь одноклассницы была чуть-чуть горячей, и казалось, немного подрагивала.

— Паша, — ее глаза, такие же горячие, смотрели прямо на Тома. — Тебе придется поверить, что Тим больше ничего не заработал и ничего не получил. Тогда я позволила ему быть нахалом, но больше не позволяла ни разу, — самозабвенно врала Лена и сама начинала верить в эту ложь…

По телу Тома не просто пробежала электрическая искра. Она коснулась чего-то, включился сложный механизм, тот самый, который с самого начала обливает тело изнутри волной тепла. Потом тело движется вперед, а рука, еще секунду назад желавшая отдернуться, хватает руку Лены чуть сильнее. Потом раздается голос и не сразу понятно: ты ли это говоришь или кто-то внутри тебя.

— Лен, а мне, лично мне можно получить от тебя чего-нибудь, больше, чем получил Тим? Прямо сейчас.

Женщина по-прежнему смотрела на него такими же горячими глазами, какими не смотрела на него ни разу, сколько бы они не встречались. Впрочем, Том тут же подумал: не так часто им и приходилось оставаться вечером в доме один на один. Так продолжалось почти минуту. Потом Лена сказала только одно слово.

— Можно.

Дальше были только действия, очень слаженные и последовательные, будто они заранее готовили какой-то сложный цирковой номер. Халатик, тот самый, в котором Лена встретила его на пороге, одним изящным движением был брошен на кресло. Том на секунду замер: такой он до этого видел Лену только раз, когда они вместе купались в Парке Победы, в одном из прудов, полном бревен и статуй, брошенный туда местной шпаной. Нынешняя Лена почти ничем не напоминала тогдашнюю. Девчонка — выросла.

Но именно в этот миг Том поймал себя на мысли, что он не просто смотрит жадными глазами на Лену. Он глядел на нее как на женщину, одну из многих женщин, с которыми ему приходилось иметь дело за эти полтора месяца.

«У войны не женское лицо, — однажды цинично сказал Тим, — у войны женская п…а.» И Том его прекрасно понимал. После боя хочется закурить и в тот момент, когда ты затягиваешься первый раз, не важно, что это «Мальборо», «Беломор», или самокрутка из местного табачка. Потом ты точно так же хочешь женщину и внезапно понимаешь: все равно. Все равно, понравилась она тебе или нет, все равно, любит ли она тебя, согласилась за деньги, а может и несогласна. Правда, Том силой не брал, но не удивлялся и не осуждал товарищей, которые добровольно соглашались отконвоировать жителей какого-нибудь сожженного мусульманского села, заранее высматривая более-менее симпатичных бабешек. За то каждую неделю он непременно отправлялся в тыл, за пятьдесят километров и держитесь местные шлюхи. Брали они немного и все знали русский язык.

Если же не позволяла военная обстановка, женщины находились и в расположении отряда. Однажды Том переспал даже с Дашей. Не потому, что так хотелось, но ради подтверждения своего командирского статуса…

— Ты же хотел чего-то получить от меня, — насмешливо сказала Лена. — Ну так…, ой, Паша, что ты?

Том медленно приблизился к Лене, обхватил, сжал, чувствуя стремительно нарастающую силу. Перед тем, как рывком сбросить халат, он сунул руку в карман и предчувствие его не обмануло: там лежало маленькое изделие, которое при определенных обстоятельствах полагается надевать еще быстрее, чем противогаз…

До кровати они так и не дошли, оказавшись на ковре. Они катались по полу, сплетясь в единое целое, упал стул, затем столик с остатками закусок и так и не тронутым тортом, обрушился торшер. Если Лена и испугалась в первую секунду, то страх прошел. Она приняла игру, шла навстречу, бесстыдно стонала, Том даже не заметил, когда с ее тела слетели трусики и лифчик и когда он сам освободился от единственного предмета одежды, который еще был на его теле.