Андрей Воробьев - Дело о продаже Петербурга

День обещал выдаться удачным, но все испортила водочная бутылка. Леонид Бананов, вышедший из ванной с песней на устах, споткнулся о пустую посудину и растянулся в коридоре. Песня осталась недопетой.

Он долго сидел на полу, потирая ушибленное колено. «Так ведь можно и насмерть! Что за жизнь собачья? По своей квартире не пройти. Надо бы весь этот стеклянный хлам за окошко, да поскорей». Однако Лелик решил не хулиганить. Окно выходило на Московский проспект, и кто-нибудь из прохожих-проезжих мог оказаться под стеклопадом. Тогда как? Сложить в рюкзак с полсотни пустых бутылок, накопившихся за последние три месяца, и снести их в ближайший пункт приема не хотелось. Негоже журналисту одного из престижных изданий Петербурга, с ежемесячным доходом в тысячу баксов, стоять рядом с бомжами, передавая грубому продавцу стекляшку за стекляшкой. Да и лень.

Казалось, проще всего вынести всю стеклотару на лестницу. Но Бананов знал — бутылки сразу же станут добычей дворничихи, моющей сейчас ступени. С ней Лелик основательно поссорился года два назад, когда мчался по лестнице вниз и сбил ведро с грязной водой. Извиниться времени не было. Теперь, при каждой встрече, дворничиха замахивалась на него шваброй.

Еще раз выругавшись из-за того, что такую простую проблему никак не решить, Бананов включил чайник и сел на табуретку, ожидая, когда тот вскипит. Чай уже был заварен, когда в квартире раздался звонок. Удивленный Лелик подошел к двери. Гостей в эту пору он не ждал.

— Добрый день. Посуду сдать не хотите? — послышался голос, который можно было назвать приятным.

— Не… — машинально начал Бананов, тут же сообразивший, что на грязной лестничной площадке стоит решение его проблемы. — Хочу, хочу!

На всякий случай он заглянул в глазок. Перед дверью стояла высокая девица в грязной куртке. Возле ее ног красовалась пустая картонная коробка.

«Вроде, ничего. Если будет придираться, что бутылки в пыли, можно будет ей сказать: “Могла бы принцесса лучше распорядиться своей мордашкой, да и остальным. На Старо-Невском”. Конечно, скажу, когда она мне деньги за посуду отдаст».

Думая таким образом, Лелик торопливо защелкал замками: как бы девица не приняла его первую реакцию за окончательный отказ!

Его опасения оказались напрасными. Девица никуда уходить не собиралась. Она осторожно вошла, тщательно вытирая ноги (видно, недавно крепко шуганули в другой квартире) и вежливо обратилась к хозяину:

— У вас много стеклотары?

— Вам не унести, — отозвался Бананов, попутно размышляя, правильно ли он поступил, обратившись на «вы» к этой полубомжихе.

Он вышел на кухню, где располагались главные залежи, и вытянул на середину ящик, доверху наполненный сосудами из-под водки и коньяка. Это была лишь самая малая часть, остальная посуда валялась россыпью.

«Чего-то я забыл сделать, — подумал Лелик, по-прежнему восхищенный тем, как легко решилась такая гнусная проблема. — Ах, да, забыл закрыть дверь!» Он вышел в коридор. Девица была уже не одна. На пороге стоял парень во вполне приличной кожаной куртке. За его спиной виднелся еще один.

— Это наши грузчики, — пояснила гостья.

— Подождите на площадке, — ответил Бананов.

Больше он ничего сказать не успел, ибо события развивались стремительно.

Девица шагнула в сторону, вжавшись в стену, а «грузчик» бросился на Бананова. Тот от растерянности не успел даже поднять руку для защиты, как получил точный удар в челюсть. Лампочка, шкаф и другие принадлежности коридора дрожали перед глазами Лелика, пока мощные руки волокли его в глубь собственной квартиры.

Окончательно он пришел в себя уже в столовой, брошенным в кресло со связанными руками. Один из парней схватил телефон с журнального столика, и со всей силы грянул им о паркет. Потом нагнулся к Бананову. Тот же судорожно переводил взор с озверелой морды налетчика на его правую руку, ибо в ней был зажат нож.

— А ну, быстро, где у тебя?..

— Извините, это вы о чем? — пролепетал Лелик.

Острый конец клинка уткнулся ему в подбородок. Стало больно, и журналисту показалось, будто вниз, к кадыку, медленно сползает большая муха.

— Ты чего, зверенок, не понял, что ли? Сам знаешь.

— Жень, не торопись, — вмешалась в диалог девушка. — Отрежь ему сперва ухо.

«Гады, пронюхали, узнали! — в голове журналиста мельтешились мысли, как тараканы на прожариваемом противне. — Но как? И почему я их сам пустил? Может, я и на бутылку не случайно наступил? Нет, их не переиграть. Ни сегодня, так завтра. Ладно, сдаюсь! Придется отдать Сокровище. Лишь бы в живых оставили».