Дмитрий Сивков - #БабаМилосская. Наши - «Код да Винчи» и саги Толкиена

Но воплощению этих замыслов мешал старший брат Бледа. Соправитель состояние войны рассматривал лишь как вынужденную меру по сдерживанию чужой агрессии. Сам же мечтал о мирной жизни для гуннов, о создании на контролируемой ими территории, от Кавказа до Рейна, от датских островов до правого берега Дуная, процветающего, сильного государства, чьё благоденствие зиждилось бы не на трофеях от кровавых походов, а на хозяйственной деятельности народа. Аттиле был ведом только один путь убеждения, отказаться от которого не могла заставить даже родная кровь. Ходили слухи о том, что и к скоропостижной малообъяснимой смерти дяди решительный, не желающий ждать своего часа племянник тоже имел отношение. Бледа скоропостижно скончался. После убийства брата Аттила стал единоличным правителем гуннов, и теперь уже никто и ничто не могло помешать свершению великих планов. На подготовку войска к нашествию ушло два года.

После устранения Бледа и его ближайшего окружения возвысились вожди, находящиеся до того на вторых и даже третьих ролях. Чекура можно было отнести к последним. Главенство над одним из племён угров перешло ему по наследству от отца Савала, посчитавшего благоразумным влиться в полчища гуннов, когда те решили выдвинуться из Приуралья в сторону земель, застроенных большими городами, которые населяли богатые и беспечные люди. Было это ещё при Мундзуке. Оба вождя уже пребывали в преисподней, пришла пора верховодить сыновьям.

Во время двоевластия братьев Чекур держался в тени других вождей. Не высовывался со своими предложениями – а их всегда было немало, не стремился встать во главе объединенного с другими племенами отряда. Хотя, несомненно, мог рассчитывать на верховенство. Кроме ума и отваги, он обладал ещё и способностями, владельцев которых у разных народов называли по-своему: колдунами, магами, друидами, знахарями, волхвами, шаманами… Среди же разношерстного воинства гуннов, состоящего из остготов, треков, герулов, гепидов, булгар, угров, акациров, турклингов и прочих, таких было принято величать горнами . Как считали многие, именно то, что Чекур мог ведать будущее, позволило ему до поры до времени отсиживаться в дальнем углу шатра, где Аттила и Бледа собирали вождей на пиры, которые служили одновременно государственными и военными советами, и не подавать оттуда голоса. Действительно, получилось, что этим он уберёг себя – не попал в кровавые сети, которыми Аттила прорежал свиту после того, как отправил вслед за дядей и брата. Смертельная ячея была слишком крупной, чтобы зацепить такую мелкую рыбу, как он.

К тому времени, как гунны вторглись во Фракию, оказавшуюся в начале пути их великого похода, Чекур по-прежнему оставался предводителем одного из многих племён великого воинства, именуемого гуннами и заставляющего содрогаться народы от одного упоминания о себе. Правда, пребывать в тени вождю угров оставалось недолго. Случай проявить себя не заставил ждать. В первой же битве, казалось бы, непобедимая военная мощь гуннов дала сбой. Племя армориканцев, воевавших на стороне фракийцев, применило новое оружие, с которым прежде их противнику не доводилось сталкиваться. Вернее сказать, это были обыкновенные стрелы и копья, но смазанные каким-то тайным ядом. Не настолько сильным, чтобы раненый ими погибал от одной царапины, но вместе с тем даже незначительное ранение выводило воинов из строя. Их тела покрывались пятнами, вызывающими зуд и боль, да столь нестерпимые, что застилали собой всё – вплоть до инстинкта самосохранения. Люди падали прямо на поле боя, извиваясь в страшных муках. И если бы не самые сильные и стойкие воины, которым удавалось терпеть зуд и боль, их товарищи пали бы лёгкой добычей армориканцев. Убить корчащегося на земле воина не сложнее, чем старуху или ребёнка. Число выбывших из строя по ранению исчислялось десятками сотен.

В этот сложный момент Аттиле подсказали, что вождь угров Чекур является горном и может противостоять козням армориканцев. Вряд ли того доброхота заботили участь раненых гуннов и угроза срыва наступления, скорее всего в вожде кто-то видел потенциальную угрозу и решил устранить её. Оплошавшего, не оправдавшего надежд Аттилы ждала незавидная участь, по сравнению с которой быстрая смерть от клинка могла считаться милостью Кок Тенгри – небесного бога, которому поклонялся сам Аттитла. Кстати, единственная терпимость из всех существующих, которую он проявлял, – к богам. Немалое их число, призываемое молитвами на десятках языках, кочевало вслед за его до сих пор непобедимым воинством. Этот сонм богов и божков был сродни хорошим латам, сработанным из различных по размеру и толщине пластин, но так ладно, что отлично защищали и не сковывали движений. И вот нашлась брешь в этой, казалось бы, идеальной защите. Требовалось её подлатать, и кому ещё это было доверить, как не горну, раз весь доселе приобретённый боевой опыт оказался бессилен.