Руслан Богомолов - Сотворение Волжской России. Книга 2. Горячее лето 1224 года

– Однако здесь мы уже входим в область социальной психологии, традиций, складывающейся и меняющейся рыночной конъюнктуры, эволюции знаний и взглядов и тому подобное. Предваряя вопросы, возникающие из марксистской догмы о труде и капитале, сразу же скажу, что собственник своего капитала в виде средств производства или финансов выступает на рынке в качестве всего-навсего продавца товара – услуги предоставления своего капитала в оборот, и только. Реализовав этот товар, он, естественно, может получить прибавочный продукт…

Весь день, обсуждая подготовленные Зениным решения правительства, принимая решения, встречаясь с людьми, Ярославцев нет-нет, да и возвращался к удиновской работе. Временами ему хотелось бросить всё и засесть за те записи в своем журнале, которые сделал во время выступления Станислава Петровича. Однако текучка отвлекала и отвлекала. В пять часов вечера ему оставалось последнее из планов этого дня дело – встреча с эмиром Дербента.

Ярославцев вместе с заведующим протокольной группы прошёл во дворец «Октябрь» через служебный вход. Далее, через боковую дверь за кулисы зала, где его ждала Татьяна, и, наконец, через весь зал к дверям на выход в вестибюль. Здесь перед дверями его ждал молоденький лейтенант, и они стали ждать минуту до ровно пяти часов. В вестибюле его уже ждали Ахмед вместе с жёнами и телохранителями, а так же министры, их жены, человек пять охраны в штатском, телевизионщики и корреспондент радио. У всех дверей и проходов стояли солдаты в парадной форме с автоматами на груди.

Эмир Ахмед, пятидесятилетний, несколько погрузневший мужчина с наполовину седой курчавой бородой и тюрбаном на бритой голове, стоял рядом с Гринёвым. Он очень волновался, хотя на его непроницаемом лице этого никак нельзя было прочитать. Его руки с пальцами в перстнях, слегка скрещённые под грудью были спрятаны в широких рукавах пурпурного халата, расшитого золотом…

Эмир Дербента еще 29 апреля получил от примчавшегося на взмыленном коне гонца известие о том, что караван каких-то ревущих и двигающихся самих по себе кибиток, даже не кибиток, а огромных домов быстро продвигается к его городу. Ахмед тогда в несколько раз увеличил количество сторожей, дежуривших на северных стенах. На следующий день, когда солнце уже склонялось на гору, Ахмед поднялся на стену крепости. Всё как будто было обычно, но вдруг возникла какая-то неосознанная тревога. Через минуту он понял, в чем дело. К мерному шуму морского прибоя и гомону города под стеной добавился медленно нарастающий гул, который шел откуда-то с гор, с севера. Напряглись и стражники вокруг него. Вдруг, через несколько минут, вдали из-за горы, где извилистая дорога вплотную приближалась к морю, показалась повозка. Она быстро двигалась к ним, и, не доезжая шагов пятьсот до ворот Дербента, приблизилась к встречной повозке, на которой какой-то селянин вез рыбу. Повозку тянула старая лошадка, которая ещё издали, увидев ревущее чудище, забеспокоилась и заметалась из стороны в сторону. Синяя «Нива» – разведдозор бакинской колонны – остановилась, не доехав десятка метров до разволновавшейся лошади, когда та поднялась на дыбы и рванула прочь с проезжего тракта, опрокидывая повозку. Она остановилась в пятнадцати метрах от дороги, упёршись передними ногами в воду, развернулась и вышла на полоску берега, куда не докатывались волны. Чудом не оторвавшаяся левая оглобля развернула перевернутую повозку. Лошадь, перебирая ногами на месте и нервически дергая хвостом, замотала, фыркая, головой. Из машины, распахнув дверцы, выскочили четыре человека. Один, не спеша, чтобы не спугнуть, пошёл к лошади, а трое других подбежали к выпавшему на край дороги её хозяину. Помогли ему подняться, принесли из машины какую-то подстилку, накрыли ею камень у дороги и усадили бедолагу, который не мог ступить на левую ногу.

Всё это наблюдал со стены своей крепости Ахмед. Его старший сын Калиб стоял рядом и, когда «Нива» опустела, попросил:

– Позволь, отец, я захвачу этих людей и притащу сюда их кибитку.

– Не спеши, Калиб, – Ахмеда заинтересовало, почему эти люди так заботливо усаживают какого-то саммака – рыбака.

В это время из-за поворота показалась самоходка-понтон, которая, лязгая гусеницами, приблизилась к дозорной машине. За ней подтянулись остальные шестнадцать единиц колонны.

Из машин вышли ещё люди. Они дружно подняли и поставили на колеса повозку и через полчаса, собрав в неё вывалявшуюся в пыли и песке рыбу и закрепив вторую оглоблю, вернули вместе лошадью на дорогу, а все машины, свернув к морю, выстроились в ряд к воде. Меж тем над рыбаком колдовал врач экспедиции с медсестрой. Он вправил больному вывих и помог медсестре наложить шину.