Руслан Богомолов - Сотворение Волжской России. Книга 2. Горячее лето 1224 года

Солнце уже скрылось за горою, когда рыбак сел с помощью медсестры на свою повозку и, развернув её назад, погнал лошадь к городу. В горах сумерки очень короткие и ночь наваливается сразу. Поэтому, потеряв больше часа, он не рискнул ехать в свое село. Чтобы не быть застигнутым мраком в дороге, рыбак решил на ночь укрыться в городе.

Перед ним открылись ворота, и стоило его повозке с рыбой въехать во внутрь стены, как ворота снова закрылись, а стражники стащили рыбака на землю, и подхватив его под руки, бегом поволокли к Ахмеду.

Однако напуганный рыбак, стоя на коленях и не поднимая головы, лепетал только о том, что эмир видел и сам.

Ахмед отпустил рыбака и снова повернулся наблюдать за странными путешественниками. Те подходили к отделившейся ото всех группе из пяти человек, смотрели вместе с ними на стену Дербента и снова возвращались к своим делам: копошились возле повозок, некоторые мужчины и женщины раздевались!!! и заходили в море, плавали, плескались на виду у всех! На виду у его воинов – гази и любопытных знатных горожан – османов, так же поднявшихся на северную стену!

А эти пять человек рассматривали дербентцев на стене, прикладывая к глазам какие-то черные штуки, и переговаривались между собой. Ахмеду стало не по себе, ему показалось, что его бесцеремонно разглядывают, и он спустился вниз, сел на своего коня и, позвав к себе Калиба. наказал ему, как стемнеет, выставить по всей стене факелы и позвать во дворец на Совет городского старшину (раиса), нескольких командиров и османов.

Всю ночь факелы освещали стену и ров крепости, а прожекторы пространство вокруг машин и часовых.

Утром, как только солнечный диск оторвался от воды на горизонте, а голова эмира Ахмеда от пуховой подушки, к нему вошёл начальник стражи и доложил, что у ворот стоят три человека из прибывшего вчера каравана волшебных самоходных кибиток и срочно просят встречи с ним. Эмир приказал впустить их в город и проводить в сад при дворце, пусть там подождут. Ему не терпелось увидеть этих людей, у которых всё было странным и необычным: одежда, поведение, высокий рост, волшебные кибитки; но было необходимо соблюсти важность и достоинство, поэтому, уже умывшись и приведя себя в порядок, он подошёл к окну в сад и стал незаметно наблюдать за ними. Эти люди гуляли по саду, осматривали деревья и сам дворец, что-то оживленно обсуждали, глядя на стены дворца. Язык их был совершенно незнаком Ахмеду, хотя нет, он напоминал речь купцов из Руси, которые иногда забредали в Дербент.

Вдруг он увидел, как один из этих людей начал говорить в какую-то черную коробочку, прижимая к уху маленькую черную чашку, как будто слушая ее. «Вот оно! говорит с Джином!» – подумал Ахмед, и теперь ему стало страшно, но, вспомнив вчерашнее их поведение с саммаком, он решил, что, скорее всего, это добрые волшебники, и Джины у них, скорее всего, не злые. В момент этих рассуждений эмир увидел, как говоривший посмотрел в его сторону. Он отпрянул от окна и подумал: «Джин всё знает и видит. Это он сейчас им сказал, что я подсматриваю в окно».

В смятении он прошёл в приёмную комнату, сел в кресло и приказал стражнику позвать к нему старшего сына, гостей, охрану и старого русского раба, захваченного вместе с кипчаками в прошлом году. Тогда много кипчакских родов бежало от Субудая на юг. Они попытались закрепиться на дербентских землях, но Ахмед с войском, восстанавливая свою власть над северными муцальствами, захватил заодно и кипчаков – большой полон, а этот русский уже лет пятнадцать был рабом у тех, захваченных. Он умел шить удобную и добротную одежду, а, кроме того, знал хорошо несколько языков. Поэтому Ахмед оставил его при дворце.

Трое гостей вошли, когда по правую руку от эмира сидел Калиб, по левую – начальник охраны, а у боковых стен небольшой залы стояли по четыре охранника с саблями наголо.

Гости остановились шагах в трех от трона, на котором восседал эмир, и черноволосый курчавый мужчина с такими же черными аккуратно подстриженными усами слегка склонил вперёд голову и, приложив правую руку к сердцу, произнёс, опуская руку, поднимая голову, и спокойно, без дерзости, но и без страха глядя Ахмеду в глаза:

– Здравствуй уважаемый эмир Дербента.

Он, было, открыл рот, чтобы повторить эту фразу на тюркском, максимально приближенном к половецко-кипчакскому произношению, но тут седой старик, стоявший между начальником охраны и троном перевёл его слова, и эмир Ахмед благосклонно кивнул, мол – продолжай.