Станислав Рем - Принимая во внимание

– Русский, уходи домой! Это мой дом! – перевёл я.

– Ого! – удивился Левашов. – Ты что, по-ихнему шпрейхаешь?

– Есть немного.

Я в тот момент остался собой недоволен. Нужно было промолчать, а нет ведь, выпендрился.

– И с каких это пор в Алма-Атинском училище погранвойск начали преподавать китайский? – Левашов смотрел на меня с недоумением.

– А кто вам сказал, что я закончил погранучилище? – Теперь пришла моя очередь для удивления.

Капитан пожал плечами:

– Так к нам только оттуда и шлют вашего брата.

– Выходит, я исключение.

Левашов прищурился. Весело. С любопытством. Мол, давай, выкладывай, откуда к нам залетел. Я и выложил. У бедного глаза на лоб полезли:

– А какого ляда тут делаешь?

– По комсомольской путёвке.

А что мне ещё оставалось сказать? Что решил пойти стопами отца? Который был против моего решения? Банально бы как-то это прозвучало. Неестественно. Как враньё.

Не забуду, в десятом классе у нас зашёл разговор в спортивной раздевалке по поводу того, кто в будущем вступит в партию. С чего этот разговор разгорелся, не помню. Кажется, начинали обсуждать новый фильм про войну. Вот и зацепилось. Игорь Носенко, наш комсорг, тогда заявил, что точно вступит. А ему пацаны взяли и брякнули: мол, а как же иначе? Ты ведь хочешь быть большим начальником, как папаша. Тебе туда самая прямая дорога… А потом ждали, что тот бросится с кулаками. Ждали, чтобы под причину морду комсоргу в кровь разбить. А Игорёха молчал. Губы дрожали. На глазах слёзы. Но молчал. Долго молчал. А потом развернулся и ушёл. После мы узнали, что батя его, коммунист, в больницу попал, с инсультом. И больше на ноги не встал. Дураки, так и не извинились. После выпускного Игорь исчез из моей жизни. Как и все остальные. К чему это я?.. Ах, да. Вспомнил. Идти стопами отца. А ведь действительно я пошёл по его стопам. Правда, папка этого не хотел, всё рассчитывал, что с ним останусь.

Не помню почему, но я снова посмотрел на удаляющуюся лодку.

– А хорошо здесь рыба ловится?

Левашов пожал плечами:

– Где как. Только в сампане [5] Сампан – лодка. не рыбак. – Капитан тоже посмотрел на китайца и сквозь зубы сплюнул в мутную воду реки.

– А кто?

– Шпион. – Ответ прозвучал обыденно-спокойно, словно слово «шпион» мне послышалось, а на самом деле было произнесено «мужик» или там «старик».

– С чего вы взяли, что он шпион?

– А мы местных рыбаков всех наперечёт знаем. Это раз… Он уже на середине реки, так? Так. А снасти не разобраны. Два… И выбрит, сволочь, до синевы. Три. Вот тебе все слагаемые. И вообще мотай всё на ус, если к нам попал. Здесь – граница! А значит, уши нужно держать по ветру, а глаз востро.

– Почему тогда мы его не задержали? – Я, помнится, кивнул в сторону удаляющегося водоплавающего корыта, под шикарным наименованием «сампан».

– А за что? За то, что выбрит? – Левашов выбил из пачки «беломорину» и ловко кинул её в рот. – Этот хоть сидит и только пялится. Не вредный. Тут, брат, иногда повеселее дела случаются, и то вынуждены закрывать глаза. – Капитан затянулся и, думая о чём-то своём, проговорил: – Правда, сами китайцы их к себе забирать не хотят.

– Кого забирать?

– Перебежчиков. Кого же ещё. – Левашов вынул изо рта «беломорину», стряхнул пепел в банку из-под консервов. – Потерпи. До заставы доберёмся, тебе там всё в деталях опишут. И в красках.

Капитан курил тяжело, будто выполнял предписание врача. Не хотел, а затягивался. Потом он удалился в моторное отделение, а я остался на палубе один.

Китайский берег ничем не отличался от нашего. Та же растительность. Тот же песок. Те же обрывистые берега. И всё-таки складывалось ощущение, будто всё равно это не наш берег. Чужой. Какой-то тёмный, что ли. Загадочный. Таинственный. Казалось, вот-вот из нависшей над водой растительности появится злобная физиономия противника.

И мне в тот момент неожиданно вспомнилась практика на третьем курсе. Впрочем, ту лингвистическую практику таковой и назвать-то было невозможно. В ноябре 1964 года меня и ещё троих одногруппников вызвал к себе ректор и в приказном порядке отправил обслуживать китайскую делегацию, прибывшую в Москву из Пекина для участия в праздновании годовщины Революции. Наша задача оказалась проста: отработать два дня переводчиками. Собственно, ничего сложного не предполагалось. Простое, из года в год однотипное празднество, штампованные речи, штампованные тосты. Бытовые разговоры вокруг обедов и нарядов, ничего сложного.