Лариса Королева - Наследники князя Гагарина

В пятницу Таир позвонил деду, осведомился о здоровье, услышал в ответ обычное «потихоньку», напомнил, что завтра придет, и намекнул, что для Софьи будет маленький сюрприз. Сюрприз и вправду был вещью незначительной, но крайне необходимой в хозяйстве. Мальчик смастерил для бабушки из медицинской бутылочки брызгалку для белья, проделав в пластиковой пробке дырочки при помощи разогретой на газе иголки. Сил не было смотреть, как Софья набирает полный рот воды и с шумом разбрызгивает ее по ветхим простыням перед тем, как их проутюжить. Новое постельное белье здесь стелили только Таиру.

И вот он взбежал по крутым ступеням каменной лестницы на третий этаж старинного дома, сжимая газетный сверток с брызгалкой в потной руке, изрядно запачканной типографской краской, и позвонил в дверь. Никто не отозвался. Таир позвонил еще раз. Тишина. Он забеспокоился. Быть такого не могло, чтобы никого не было дома. Прислонился ухом к двери, чтобы послушать, что там, за дверью, и неожиданно она подалась.

– Здравствуйте, я пришел, – громко сказал Таир, разуваясь в прихожей. – А почему все нараспашку? У вас сегодня день открытых дверей?

Тишина.

Мальчик вошел в полумрак комнаты с зашторенными окнами, служившей гостиной, и замер на пороге. На диване, развалившись в странной, неестественной позе, застыл его дед. Голова откинута на мягкую спинку, руки свисают с сиденья, на котором валяется раскрытая книга, по голубой шелковой майке растеклось темное пятно…

– Ты чего, дед? – испуганным шепотом спросил Таир, не решаясь подойти ближе и заранее предчувствуя, что ему не ответят.

Газетный сверток с сюрпризом для Софьи выпал из рук и покатился по деревянному полу. Мальчик в одних носках опрометью бросился вон из квартиры, закричал, забился в соседнюю дверь. Открыл пожилой седовласый азербайджанец в спортивных брюках и белой майке. Таир знал, что это профессор, преподающий в университете математику, и схватил его руку, потянул за собой:

– Помогите! Помогите, – все другие слова вылетели у него из головы.

– Ня олуб, ай, оглан? 10 10 Что случилось, мальчик? Зачем так кричишь? – недовольно отозвался сосед, но влекомый Таиром, двинулся за ним следом.

– Там дедушке плохо, «скорую» надо, – выкрикнул Таир, боясь еще раз взглянуть на распростертое тело и пропуская профессора вперед, – а бабушки дома нет.

– Вахсей 11 11 Вахсей – восклицание, обозначающее удивление. , – только и сказал сосед, подойдя к дивану, на котором полулежал Петр Глебович, а потом повернулся к Таиру. – Иди, мальчик, к нам домой, иди скорей!

Но было поздно. Он уже увидел то, чего не заметил в первый раз. И скатанную ковровую дорожку, из которой торчали полные ноги в женских босоножках, и пустые картинные рамы, сваленные в углу, и страшную рану на виске деда.

– П-п-п-п, – Таир хотел сказать: «Позвоните в милицию», но выговорить ничего не смог. Он еще не знал, что с этого момента начал заикаться, и в минуты сильного душевного волнения будет «спотыкаться» на согласных звуках всю дальнейшую жизнь, но уже понял, что ни бабушке, ни дедушке помочь ничем нельзя.

Профессор увел Таира в свою квартиру, где тот забился в кресло и принялся горько плакать. Так сильно он не плакал никогда в своей жизни – ни до этой трагедии, ни после. Судорожные рыдания сотрясали худенькое тело, футболка промокла от слез, и пожилая жена профессора, сначала суетившаяся возле мальчика, пытавшаяся напоить его чаем, положить на лоб мокрое полотенце, вскоре поняла, что лучше пока оставить его в покое. Он должен был выплакать свое горе.

Потом приехали милиция и «скорая помощь». Оперативные работники принялись снимать с мебели и картинных рам отпечатки пальцев, фотограф – делать снимки места преступления и тел погибших. Молоденькая медсестричка зашла в соседнюю квартиру и сделала Таиру успокоительный укол. И только увидев женщину в белом халате, мальчик вспомнил о том, что надо было позвонить родителям. Это была инерция сознания. Он четко знал, что Петр Глебович – его дед, но постоянно выпускал из виду, что Ольга – его дочь.

Таир набрал домашний номер телефона, но, услышав в трубке голос отца, принялся так сильно заикаться, что просто протянул трубку профессору, чтобы тот сам сообщил о трагедии. Потом тела бабушки и деда увезли, но мальчик этого не видел. Он больше никогда не входил в квартиру, которую давно привык считать своей. Отец забрал его от соседей деда и на такси увез домой, а мать осталась для дачи показаний сотрудникам милиции. Но их больше интересовала не Ольга, которая в последний раз была в отцовской квартире пятнадцать лет назад, а Таир. Только он мог поведать об образе жизни погибших, описать их знакомых и похищенные предметы.