Лариса Королева - Наследники князя Гагарина

– Ой, мама, море-море-море! Целый год на пляже не был!

Они выбрали место у самой кромки воды, прямо под открытым, уже начавшим припекать солнцем, и Таир деловито расстелил на горячем песке пожертвованное матерью сравнительно новое покрывало. Скинули туфли, брюки и рубашки, побросали на них наручные часы – и бегом в темно-синие волны Каспийского моря, в котором и утонуть-то трудно, настолько солона вода.

– Какой лязят 8 8 Лязят – удовольствие. , – это Мирза выбежал из моря и упал на покрывало. Гортанный говор выдавал в нем жителя Шекинского района.

Подросток оглядел мускулистое тело нового знакомого, покрытое темной густой растительностью, и подумал, что зря пенял вчера матери на то, что не купила ему в этом сезоне новых плавок: вон взрослый уже человек купается себе в черных семейных трусах до колен и не акцентирует внимания на такой ерунде, как купальный костюм. Не во внешнем виде достоинство настоящего мужчины.

А в том, что Мирза – киши 9 9 Киши – настоящий мужчина. , не было никаких сомнений.

Пока они купались, брат успел сообщить, что его друг всего добился в жизни сам. В армии отслужил, перебрался из отдаленного Шеки в столичный Баку, устроился на нефтеперегонный завод, прилично зарабатывает, в институте на вечернем отделении учится, а плавает как настоящий спортсмен. Таиру, несмотря на то что он регулярно занимался в бассейне, за таким пловцом, как Мирза, никак было не угнаться.

– Пошли за пивом сходим, – предложил брату Манаф.

Вернее было сказать, сбегаем, потому что летних шлепок никто с собой не взял, в туфли влезать не хотелось, а пройтись размеренным шагом по раскаленному песку не представлялось возможным, и они, обжигая ступни, вприпрыжку помчались к одиноко стоящему киоску. Манаф кинул на прилавок пару смятых рублевых бумажек, сказал: «Без сдачи», и ему дали четыре запотевшие бутылки из той партии, что только что подвезли, ибо холодильного оборудования в киоске не имелось, и остальные напитки были скорее горячими, нежели холодными.

Самед нарезал перочинным ножичком длинный брусок осетрового балыка, сочившегося золотистым жиром. Отец Таира делал такой балык сам, покупая у моряков свежую контрабандную осетрину и вывяливая ее или же коптя, подвешенную на металлических крючках над тлеющими опилками, в обычном оцинкованном ведре.

– Хороший пляж Бильгя. Правильно сказал Таир, чтобы сюда приехали, – заметил Самед, запивая прямо из горлышка кусочек отправленной в рот вяленой рыбы.

Мальчик налился гордостью от этой отдающей лестью похвалы, а Манаф рассказал не совсем приличный анекдот о том, как трое азербайджанских парней подцепили русскую Машку и повезли её ночью на пляж…

Таир, который смеялся громче всех, подумал, что этот анекдот, будь он рассказан на азербайджанском языке, звучал бы гораздо пикантнее. Его немного огорчало то обстоятельство, что новые друзья говорят по-русски исключительно из уважения к четвертому члену компании, который, в общем-то, обязан знать язык своих отца и деда. Мальчик подумал, что обязательно научится говорить по-азербайджански, а анекдот про «русскую Машку» его ничуть не смутил. Так уж повелось, что героинями непристойных шуток стали именно они, ибо никто не смел осквернить обидным намеком азербайджанку – мать, сестру, дочь. Они выходят замуж честными девушками, сидят дома, рожают детей, хранят очаг и не позволяют себе тех вольностей, что допускают в своем поведении легкомысленные русские девчонки. А то, что у Таира была русская мать, так это совсем другое дело. Ольга – достойная женщина, а не какая-нибудь там «Машка», и потому Таира такого рода анекдоты не коробили.

Парни еще раз окунулись, снова сходили за пивом, которое уже не было таким холодным, но все равно приятно расслабляло, слегка пьянило и утоляло жажду. Мирза, улегшийся на спину поперек покрывала, гортанно произнес:

– Хорошо вам всем. Каникулы. Хоть каждый день на пляж можете ездить. А мне завтра на работу идти. Если бы не советская власть – вообще бы не работал. У меня ведь дед беком был. И я тоже мог стать богатым человеком. Сидел бы сейчас целыми днями под чинарой, чай пил. Четыре жены бы имел.

Таир рассмеялся. Вообразил себе Мирзу в чалме и полосатом халате в окружении четырех жен и кучи детишек, жующего рахат-лукум и запивающего сладость душистым чаем из расписной пиалы.

– Что смеешься? – улыбнулся и шекинец. – Манаф говорил, и у тебя прадед был из больших людей? Князь, да? Вот и ты сидел бы в своем поместье, на балы бы ходил, а не на завод… Расскажи о своем деде, похож он на князя?