Лариса Королева - Наследники князя Гагарина

– Да что рассказывать? Дед – самый обычный пенсионер, – смутился подросток и покосился на Манафа, пытаясь понять, не подстроил ли тот разговор специально, чтобы еще раз высмеять его. – Живет как все.

– Вот именно, как все, – печально сказал Мирза. – А сохранил бы богатство предков, на карете бы разъезжал.

Таир представил катящую по Коммунистической улице золоченую карету с кучером в ливрее и Петра Глебовича в собольей шубе посреди лета и снова рассмеялся. Нет, не вписывались ни беки, ни князья в современную действительность!

– Миллионеров и сейчас полно, только не у нас, а в Америке, например. И происхождение тут ни при чем. Главное – уметь делать деньги, – сказал Манаф.

А Мирза возразил:

– Заработать капитал – это одно дело. Другое – то, что дано тебе по праву рождения.

Зараженный идеями коммунизма и воспитанный в духе марксизма-ленинизма Таир понимал, что если будут богатые, то непременно – и бедные, и не считал, что кто-то должен работать на него, обычного школьника. И все же очень приятно было осознавать, что он не такой, как все, – особенный. И предки у него не какие-нибудь там крепостные крестьяне или наемные работники без роду-племени, а благородные люди голубых кровей.

– Мой дед заработал для своих внуков право жить богато, – продолжил свою мысль Мирза. – Почему же у него все отняли, разорили? Он ведь даже припрятать ничего не успел. Твои-то успели, Таир?

– Прабабушка вывезла из Петербурга картины, когда бежала оттуда в семнадцатом году.

– Картины – это не бриллианты, на них не разбогатеешь, – заметил Самед.

– Смотря, какие картины, – возразил потомок русского князя. – Вот у деда, например, коллекция русского авангарда конца девятнадцатого – начала двадцатого века. Бабушка занимается музыкой с ученицей, а мать этой девочки – искусствовед. Однажды она при мне приходила за дочерью и сказала, что такие дорогие картины нельзя хранить в обычной квартире, им место – в музее. Предлагала деду сдать картины, говорила, что их у него могут даже выкупить, правда, не за полную стоимость – таких денег и в городской казне-то нет!

– А он что? – спросил Мирза. – Не согласился?

– Да ты что? Разве он расстанется со своими картинами? Это же память об его отце. Дед старые газеты – и те не выбрасывает!

– Опасно в квартире такие ценности держать, – заметил Самед.

– А у них посторонних не бывает. Две девочки-ученицы, да одна старая знакомая. И все. И всегда кто-то дома – или бабушка, или дедушка. Они вообще никуда не ходят. Дед в шесть утра встает, выходит на бульвар воздухом подышать, по пути в киоске берет свежую газету. Посидит на лавочке с часик, почитает, морем подышит – и назад, домой. Бабушка сразу после его возвращения за продуктами отправляется. Каждый день что-то покупает, но понемногу, чтобы тяжести не носить. Они почти и не едят ничего, только деньги в картонную коробку из-под обуви складывают. Зачем, спрашивается? Сколько раз уговаривал телевизор новый купить, бесполезно, – разболтался Таир и вдруг осекся: кому интересны подробности стариковского быта? Но трое его молчаливых собеседников слушали с напряженным вниманием, и вдохновленный Таир продолжил: – Их трехкомнатная квартира со временем моей станет. Вот тогда я наведу в ней порядок. Весь хлам разгребу, ремонт сделаю… Машину себе куплю.

– Да, – мечтательно вздохнул Самед, – трехкомнатная квартира в центре города – это не панельный дом в Ахмедлах. Этаж какой?

– Третий.

– Здорово, – согласился и Мирза. – Обеспеченным человеком станешь. Не забудь тогда в гости пригласить…

– Самым дорогим гостем за моим столом будешь, – горячо заверил Таир, выпуская из виду то обстоятельство, что, завладев в мечтах квартирой Глебовичей, он как-то невзначай мысленно уже похоронил бабушку и деда.

– Собираться пора, – озабоченно сказал Самед, – совсем жарко стало.

И все согласились с тем, что надо уезжать, не то можно получить солнечные ожоги. А поскольку народ в это время только еще прибывал на пляж, уехали парни с ветерком и относительным комфортом в полупустом автобусе. Причем Таир, выпивший с непривычки целых две бутылки пива и разморенный морем и солнцем, даже задремал, прислонившись головой к оконному стеклу, и очнулся только при подъезде к станции метро, от которой они несколько часов назад стартовали.

– Ты хороший парень, Таир, – сказал на прощание Мирза. – Если кто тебя обидит – мне скажи.

Мальчик пока не представлял ситуации, при которой пришлось бы обращаться за помощью к старшему другу, но слышать такие слова было приятно, и он, польщенный, пообещал непременно сразу же связаться с Мирзой, хотя ни телефона, ни адреса ему не оставили.